— Света, дорогой ты мой человек, как же я пойму, если ты не объясняешь?
— Ну блин, ну… тьфу, достал! Есть как бы общие понятия, понимаешь?
Это я понимаю.
— «Как бы общие» равнозначно «как бы частные». А частные понятия и явления поддаются определению через ближайший род и видовое отличие.
— У меня просто нет слов, чтобы тебе объяснить, что такое «гламурный»! Нету!!!
— Тебе двадцать шесть лет, говоришь? Как минимум двадцать четыре года ты пользуешься русским языком каждый день примерно шестнадцать часов в сутки. Неужели ты все это время симулировала?
— А-а-а-а-а!!! — понеслось из трубки, подгоняемое менее культурными оборотами.
Ну что я вам могу доложить, друзья… Титаническими усилиями я таки выдрал из нее определение. Я прочувствовал, каково было шоумену Динамиту тянуть за собой авиалайнер. Итак, гламурным можно назвать нечто:
— облаченное в одежду дорогих марок;
— с короткой или удлиненной прической (не путать с длинной или укороченной, хе-хе);
— наглое;
— неизменно задействованное в великосветских событиях.
И ведь вполне прилично получилось, надо признать. Почему эти слова она вспоминала и складывала в синтаксемы полчаса? Это категорически не гламурно!
Когда собеседница отдышалась и оправилась от перегрузок, в мой адрес раздался вопрос:
— А зачем тебе все это? Зачем ты выпытываешь из меня какие-то определения?
— Светик, — рассудительно ответил я. — Человеку свойственно познавать мир. Стремление к новым знаниям — неотъемлемый атрибут высшей нервной деятельности.
То, что прозвучало от нее, надо читать вслух стоя. Она сказала дословно так:
— Мир познают дети в возрасте от пяти до семи лет.
Я всегда знал, что революционеры и гении юны. Вне всяческих сомнений, Менделеев подарил миру свою периодическую систему в шесть лет. Однозначно, Сахаров придумал термоядерную бомбу, мастеря куличики в песочнице. Уотсон и Крик набросали эскиз молекулы дезоксирибонуклеиновой кислоты, после того как подрались из-за игрушечного автомобильчика. Познание и открытия — удел инфантов. Я поделился своими соображениями на эту тему со Светланой. Ее ремарка повергла меня в еще большее умиление:
— Ничего удивительного. Все мужчины — дети.
И вот я сижу сейчас и думаю, а не пригласить ли вас, милые женщины, в суд в качестве обвиняемых в педофилии?
— Але, привет, Лиза!
— Привет-привет!
— Значит, смотри: сейчас десять минут десятого. Если выйдешь в течение следующих пяти минут из дома, у меня будешь где-то в районе десяти.
