Вот по улице плывут еще две мощные сумки, зажав между своими массивами хрупкую женщину. Филипп и Кирилл (почти хором и с отработанной улыбкой):
— Добрый день! Разрешите предложить помощь!
— Нет уж! Не надо! — уворачивается тетя.
Девчонки, что стояли рядом и все видели, похихикали и заявили:
— Плохо просили, значит.
Мужчина, проси — и делай это хорошо!
В тот день мы много наматывали пешком. Через два километра, в зоне старой одноэтажной застройки между Северным и Южным Бутово, мы узрели бабульку, которая отдыхала, опираясь на трость. Рядом с ней стояла пластиковая пятилитровая фляга с водой из колонки.
— Добрый день! Ну что же вы с собой делаете, а? Давайте-ка сюда, — протянул я руку к ноше.
Бабушка миролюбиво оглядела нас.
— Да чего уж там, сынки…
Я взял флягу.
— Спасибо, ребятки. Во-о-он та калитка, — показала она вперед, и мы пошли втроем, беседуя.
Вам когда-нибудь доводилось встречать бабушек России, какими их писал Шукшин? Не о них, подчеркну, а именно их, со всеми пронзительными, мягчащими душу черточками внешности и манерами. Эта пожилая женщина выглядела и говорила так, будто только что вышла из какого-либо рассказа Василия Макарыча — целиком, вся.
— Как ваше имя? — спросил Филипп.
— Валентина Петровна.
— Валентина Петровна, а вы не боитесь, что мы сейчас вашу воду из колонки украдем, а? — спросил он, подмигивая мне.
Бабушка усмехнулась.
— Та-а-а… Украдете, так украдете, что ж поделаешь.
— Странно, странно! Неужели не боитесь? Ей богу, после того, что мы наслушались, аж не верится.
Она только посмеялась и стала рассказывать, как ее младший внук просил купить ему подарок.
— И вот, значит, пристал ко мне: купи да купи… Игрушка таг кая. Этот, как его… «Человек-паук».
Мы с Филиппом так и покатились со смеху. Слишком чудно было слышать сочетание «человек-паук» из уст старушки. Все равно что Лермонтов сказал бы: «Вчера, господа, я, знаете ли, новенький айпод приобрел». Как быстро мы все-таки уживаемся со странными вещами и именами своего времени! И только услышав расхожее понятие современности от человека другого поколения, вдруг осознаешь, что «человек-паук» действительно звучит анекдотично.
— Валентина Петровна, а сколько вам лет?
— Шестьдесят девять. Ага, вот тут поставьте под калиткой… Да уймись ты! — прикрикнула она на неистового заливавшегося пса за забором. — Ишь, переживает за хозяйку-то.
— Знаете, мы сегодня много раз пытались помочь донести женщинам тяжелые пакеты. Разным женщинам: были там и двадцати-, и тридцати-, и сорокалетние. Ни одна не согласилась, Валентина Петровна. Сумки были тяжелы, но страх и предрассудки были еще тяжелее, понимаете? Они забыли, что так бывает, и ничего, кроме угрозы своим чертовым сумкам, в наших предложениях помощи не видели.
