Быстрому распространению нового вероучения способствовало возникшее у женщин на тот момент ощущение утраты моральных ориентиров. Оно воссоздало для них, только теперь уже на основе физических параметров, привычные социальные роли, вернув представление о ценности «достойных женщин» — целомудренных и самоотверженных матерей, дочерей и жен. Устаревшие методы защиты норм морали были пересмотрены. И пока общество в целом отказывалось от ограничений традиционной религиозной морали, присущий ей моральный кодекс — сокращенный и видоизмененный, но выполняющий те же функции — все туже затягивал петлю на женских телах.
Многие женщины, со своей стороны, приветствовали появление этих новых ограничений как нечто дарующее утешение и спокойствие. Новая религия распространялась в условиях социального хаоса, когда женщины должны были устанавливать свои правила в мире, отвергшем прежние истины. Эта религия вернула им ощущение социальной значимости, чувство солидарности и утраченные моральные ориентиры. Окружающая реальность, основанная на конкуренции, поощряет аморальное поведение, и, чтобы преуспеть в жизни, женщины вынуждены к этому приспосабливаться. Религия красоты дает работающей женщине возможность опираться на свой свод правил в ситуации, когда устаревшие нравственные сомнения могут помешать ее карьере. Женщины, делающие карьеру в мирской жизни, зачастую разъединены, однако как религиозные подвижницы они тесно связаны между собой.
Общество больше не придает сакрального значения девственности или супружеской верности, не требует от женщины покаяния в грехах или поддержания идеальной чистоты и порядка на кухне. Однако после разрушения пьедестала «достойной» женщины и до получения доступа к реальной силе и власти она лишилась прежней социальной среды, в которой у нее были внешние атрибуты значимости и признания. Благочестивые женщины раньше действительно назывались «достойными» (хотя они были «достойными» только до тех пор, пока оставались благочестивыми). В ориентированный на мирскую жизнь век, породивший феминистское движение, женщины перестали каждое воскресенье слышать, что они прокляты, но точно так же им перестали говорить и том, что они «праведны». Если Дева Мария была «благословенна в женах», а добродетельная еврейка знала, что «цена ее выше жемчугов»[12], то все, на что может рассчитывать современная женщина, это услышать, что она божественно выглядит.
Религия красоты так привлекает женщин еще и потому, что удовлетворяет их внутреннюю потребность в ярких цветах и поэзии. Прокладывая себе путь в ориентированном на мужчин мире, который часто оказывается слишком прозаичным, женщины открывают для себя таинства красоты по-новому, и те начинают казаться им особенно притягательными. Чем больше требований, отнимающих время и силы, обрушивается на женщин, тем заманчивее выглядят религиозные обряды красоты, дарующие минуты, которые можно посвятить себе. Эти обряды возвращают женщинам ощущение тайны и чувственную радость, что-является своего рода компенсацией за дни, проведенные при резком свете ламп в рабочих кабинетах. Женщин учат воспринимать обряды красоты как исторически восходящие к Церкви. С момента начала промышленной революции тот мирок, которым была ограничена жизнь женщины, приписывал женственности прежде всего благочестие. Это, в свою очередь, оправдывало исключение женщин среднего класса из общественной жизни: раз они были признаны «чистыми», то должны были избегать публичных мест и общественных мероприятий, чтобы сохранить эту «чистоту». Сегодня женщин называют «прекрасным полом», что переводит их в разряд людей низшего класса, поглощенных мыслями о сохранении этой «прекрасности».
