», якобы присущих самой природе рок-искусства. Доморощенный недофрейдизм — своеобразное продолжение
«Барбароссы рок-н-ролла», публиковавшейся 20 лет назад в
«Комсомольской правде» и
«Нашем современнике». В реальности имели место медицинские проблемы. Не у жанра, конечно, а у конкретного человека, и образ жизни бродячего скомороха (
«я устал кочевать от Москвы до самых дальних окраин…») не способствовал их разрешению. Но личные дела, которые люди обсуждают с родственниками и врачами, — не для ток-шоу в широкой аудитории. Я согласен с Гребенщиковым в том, что подглядывание в замочную скважину
«ничего к песням не добавляет, это убавляет»[21], поскольку вытесняет и подменяет суть.
В связи с самоубийством В. Маяковского литературные детективы разобрали по ниточкам его отношения с женщинами, друзьями, завистниками… Но предположим, все противоречия были бы распутаны вовремя. И в 1930 году выстрел не прозвучал.
Вы представляете себе Маяковского в 1937-м?
Даже если бы его оставили в живых (что маловероятно), это был бы уже не тот поэт, которого мы знаем, а совсем другой человек.
Поэт Маяковский ушел вместе со своей эпохой.
Не хотелось бы, чтобы эти размышления воспринимались в духе вульгарной социологии. Речь не о политике — о личности, которая, по M. Л. Гаспарову, есть «точка пересечения общественных отношений»[22].
Как вы представляете себе Башлачёва в новую эпоху — в ту самую, когда «раскрепостился национальный дух, появилась свобода мысли, а значит, и творчества…»[23]!
Что он должен делать? «Свободно и раскрепощенно» исполнять «Ванюшу» по ночным кабакам?
«Ну, зачем крайности? — возразит кто-нибудь из читателей (хотя никакая это не крайность, а обычная „творческая жизнь“ известнейших наших рок-музыкантов). — Есть ведь и другие пути. Разве у него не было друзей, которые чего-то добились в „новой России“, и не через кабак?»
Верно. Кое-кто из его старых друзей сделал неплохую карьеру. Например, телевизионный деятель, процветающий хоть при Киселеве, хоть при Йордане. Наверное, мог бы оказать по старой памяти протекцию. Пристроить к рекламе «не тормози — памперсни» или даже к серьезной передаче — изображать перед народом его «глас».
Между прочим, у Башлачёва имеется готовая музыкальная заставка:
Я приглашаю вас к барьеру —
Своих испытанных врагов —
За убеждения и веру
Плеваться с десяти шагов.
«Мы льем свое больное семя…»
Был еще собрат по поэтическому ремеслу, которому Башлачёв когда-то посвятил одну из лучших своих песен. В разгар очередной избирательной кампании на выходе из метро мне суют в руки агитационную газету, из тех, после которых хочется помыть руки дезраствором. В списке редколлегии я с ужасом читаю знакомую фамилию…
