…А родись счастливой | страница 45
— Это почему же не примут? — улыбнулась Люба.
— Ну, возможно, и примут, но быстро уволят по просьбе коллег со смежных участков, — подхватил он её тон.
— Почему?
— Потому что через их участки на ваш попрёт такая масса народу, что им останется только отказаться от непосильной работы или заставить начальство уволить вас.
— Да, это серьёзно, — шутя согласилась Люба. — Представляю себе общее собрание дворников района. Доклад главметельщика и прения представителей общественности. Он, имея в лысом затылке нечистый умысел, за то, чтобы оставить Любу на участке и при уютной жилплощади с отдельным входом, они — за чистоту тротуаров и нравов. Война! В итоге общественность — с триумфом и с лентами, главметельщик — в печали и при своих интересах… А бывший дворник Люба? — Она вплотную подошла к креслу Вячеслава Кирилловича, обдав гостя тёплым запахом свежего тела. — А Любе остаётся искать среди представителей общественности желающего вступить с ней в брак с оформлением временной прописки сроком… Не знаю, какой теперь дают на это срок…
Гость переменил ногу, поднял к Любе матово-блестящее лицо с улыбкой только в щеках, поймал её руку в свои неожиданно прохладные и влажные ладони.
«Эй, дядя! Когда здоровались, руки у вас не потели!» — чуть ни сказала ему Люба.
— А это выход, который стоит, пожалуй, обсудить. В Москве можно подобрать вполне достойного кандидата.
— Москву вы имеете в виду вот эту, — обвела она глазами лепной потолок с розеткой, — или город?
— Здесь что искать? Только как временный вариант или с выездом куда-то на периферию, а зачем вам это? Жить надо в Москве. Это единственное место, где можно всегда быть на виду, а при нужде, в любой момент затеряться. Как мы сейчас — взяли и затерялись… Никто нас не видит и не ищет. Одни в целом… номере.
Водянисто-серые глаза Вячеслава Кирилловича оставались безучастными к улыбке, держащейся в фарфоровых щеках, и Любе стало неприятно ощущать эту отдельность глаз и щёк, их общую холодность, прохладность влажных ладоней. И в невольной неприязни она потянула руку из его ладоней. Он не выпустил её, но и не стал цепляться — стиснул на мгновение пальцы и тут же расслабил их, словно давая понять, что всё в его власти: и удержать, и оставить её, а вот этот выбор она должна сделать сама.
— Одни, и можем делать всё, что хотим? — спросила Люба, оставляя ему куку.
— Что хотим. — И голос чуть дрогнул.
— Тогда давайте думать, что мне делать дальше, как остаться в городе Москве! — сказала весело. — Ясно, что надо выходить замуж, а за кого? Вот вы — свободны?