Мне передавали, а я не верю…»
(Перевод с французского Н. Жарковой и Б. Песиса)
На первом же заседании Ленинградского Городского суда хорошо тренированный областным комитетом Коммунистической партии Советского Союза государственный обвинитель презрительно указал на явные недоработки предварительного следствия. И тут же переквалифицировал преступные деяния подсудимого Алимханова Рифката Шаяхметовича с «легкой» статьи «Незаконная частнопредпринимательская деятельность» на статью УК РСФСР 87, части первая и третья: «Изготовление или сбыт поддельных денег…» Да, по части третьей, еще и в виде «промысла»! А уже от этой статьи было всего три шага до расстрела.
Например, с Витькой-Кроликом — подсудимым Лякиным В.Е. — вообще не церемонились. И с бриллиантщиком Сеней Вырицким — С. Д. Гольдиным — тоже. Хоть Сеня и заложил всех, кого мог заложить. Правда, статейки у них были повесомее.
Но все равно: высшая мера наказания — есть высшая мера. Расстрел — он всегда расстрел. Пиф-паф, и тебя нету. Контрольный в затылок… и все, что произойдет потом, тебя уже не касается.
А Рафик-мотоциклист, Алимханов Рифкат Шаяхметович, слава богу, получил всего двенадцать лет лишения свободы в колонии строгого режима…
Через пару недель после суда в невероятно центральной газете, подписка на которую кое-где была почти обязательной, под звонкой редакционной рубрикой — «Особое задание нашему специальному корреспонденту!» — появилась до неузнаваемости изуродованная статья за подписью Кирилла Теплова.
В полном отчаянии Кирилл позвонил в корреспондентский пункт своему шефу и оповестил его о своем уходе из газеты такими словами, которым могли бы позавидовать портовые грузчики в тот момент, когда на них падает опрокидывающийся контейнер…
К чести хитрюги заведующего корпунктом нужно сказать, что у него хватило сообразительности попытаться перевести все услышанное в шутку, но Кирилл послал его открытым солдатским текстом туда, откуда тот когда-то появился на белый свет. И бросил трубку.
Опытному журналисту-международнику, шефу корреспондентского пункта такой газеты, при необременительной помощи своих кураторов с четвертого этажа Большого дома на Литейном ничего не стоило размазать по стенке этого Кирилла Теплова, не солгав ни единого слова!
Со снисходительной улыбкой нужно было просто процитировать то, что говорил Кирилл об отвратительно политизированной советской судебной машине, о гнусной и трусливой внутренней редакционной цензуре и вообще — об этой «вонючей газете».
