В свою очередь принимаются контрмеры, чтобы сбить с толку механические уши или вовсе поразить их глухотой. Некоторое представление о том, что делается, дают случаи, когда снабженные сонаром траулеры вместо искомых подслушивающих устройств зацепляют трансатлантические телефонные кабели. Говорят также, что атомные подводные лодки могут вводить в заблуждение подслушивающего ложными сигналами, подобно тому как грабители во все времена заманивали корабли на мель фальшивыми маяками.
Вот так в тиши Океана напряженно идет глобальная гонка вооружений. Особенно зловещий характер придает ей то, что она совпадает со стремлением учредить на морском дне новые колонии, поставляющие сырье.
Ваши современники наполняли морские глубины чудовищами. Пересекая Океан теперь, я знаю, что в пучине подо мной движутся люди и технические чудища. Предвижу, что с каждым годом деятельность такого рода будет сильно возрастать.
И на душе у меня тревожно — как было на душе у Ваших современников, когда они отваживались выходить на просторы Океана.
Кто хозяин Океана?
Вы ответили бы не задумываясь. Ведь это по Вашему, сеньор Альмиранте, настоянию папа римский поделил Мировой океан между Испанией и Португалией. Дойдя до самых пределов Карибии, Вы все еще находились в испанских водах.
И однако, именно Ваши плавания способствовали радикальному повороту. Когда другие морские державы восстали против иберийской океанской монополии, развернув каперство>{31}, которое привело к полной анархии на морях, голландцы обратились к одному из гениев той поры, двадцатиоднолетнему Гуго Гроцию, чтобы он подвел под каперство пристойную правовую основу. Гроций решил задачу не так, как ожидал заказчик; он сформулировал мудрую доктрину о свободе морей — mare liberum, отвергая всякие национальные претензии на Океан за пределами трехмильной полосы вдоль берегов, соответствующей дальнобойности пушек на парусных кораблях. В остальном Океан ничей; стало быть, он принадлежит всем.
Принцип свободы морей быстро признается новыми морскими государствами. Он превосходно отвечает их интересам, когда они с помощью белых парусов силятся сделать заморские колонии продолжением того, что так образно называют метрополией.
Триста пятьдесят лет принцип свободы морей оставался краеугольным камнем международного права. Перед нами единственный подлинно великий результат попыток человека наладить глобальное сотрудничество. Если континенты дробились между народами, племенами и отдельными лицами, если сама земля стала предметом торговли, то море считалось общинным владением всего человечества. Когда много позже новые корабли оторвались от поверхности земли, в воздухе не удалось добиться ничего соответствующего свободе морей.
