В России все хотели сильную власть и ее получили. Никто никогда не просил власть умную и справедливую. Профессиональную и честную. Ответственную за то, что она делает, не в исторической перспективе, а «здесь и сейчас». Но автор вместе с населением, к которому принадлежит, полагает милиционера-убийцу стократ более опасным преступником, чем обычный убийца. Его не интересует, убивал ли он людей из-за того, что «выпимши был», поссорился с женой или находился в состоянии глубокой депрессии, будучи не в состоянии накопить на «Бентли» или «Майбах» и вынужденный ограничить себя простым джипом «Чероки». Автор полагает его начальство соучастниками преступления, вне зависимости от того, насколько этот милиционер был хорош для статистики раскрываемости, сколько, кому и как регулярно он «заносил» и насколько трудно им всем с кадрами вообще. Автор по простоте душевной и личному опыту убежден, что черт знает когда назначенный профильный министр своим креслом и своей головой отвечает за людей, которые у него работают, в первую очередь за то, кто у него на местах руководит, кого эти люди набирают и как их контролируют – или не контролируют. Он полагает, что человек, посадивший невинного, будь это хоть прокурор, хоть судья, обязан отвечать за содеянное так, чтобы сама мысль о том, чтобы это сделать, испарялась у него в мозгу, не дойдя до основных мыслительных центров. Пока же обыватели зачастую видят в бандитах защиту от милиционеров, прокурора считают помесью опричника с преторианским гвардейцем, а судью прямым наследником инквизиции, которая, к слову, многих отправила на аутодафе, но оправдательные приговоры, в отличие от современного отечественного суда, все же выносила. Умные слова по вышеописанному поводу говорят многие, в том числе сама власть, но, похоже, их никто не замечает. Может, хоть ерничанье на грани фола кто заметит? Расстрелять за Евсюкова все его начальство до министра включительно – шутка злая, но в такой ситуации на добрые как-то не тянет. В свое время человек, по доносу которого был отравлен Сократ, был по итогам разбирательства обличен и казнен. Сократа было не вернуть, но на душе у афинян, видимо, стало легче.
У автора двое детей, и в отношении страны, где они живут и собираются растить своих детей, при всей легкости реализации любых вариантов, они сделали свой выбор. Это место – не Штаты, не Канада, не Израиль и не комфортабельная Европа, а Россия. Какая есть, со всеми вытекающими из проживания в России плюсами и минусами. В связи с чем он очень хорошо понимает и, вопреки высокой гуманности, полностью оправдывает в своих глазах тех, кто вынужден брать на себя исполнение функций суда и применять к убийцам своих детей высшую меру. Когда закон не работает – работает самосуд. Понятно, судя по телевизионным репортажам из самых благополучных стран, что страшная судьба может постичь любого человека в любой стране, вне зависимости от ее уровня «безопасности». Но если наказание того, кто в этом виноват, буксует в связи с тем, что «гуманное» общество не сможет выделить для него палача, – достаточно тех, кто полагает необходимым выполнить эту работу, вне зависимости от того, что по этому поводу будут думать и говорить. Без размышлений о гуманизме и «спасении души». С полным спокойствием духа и без угрызений совести. Автор полагал бы это совершенно оправданным и справедливым не только в случае Басаева или Чикатило, но и в отношении убийц зарезанной в Петербурге таджикской девочки. К последним в свое время суд присяжных отнесся настолько по-божески, что породил большие сомнения в том, нужен ли вообще такой суд присяжных и имеет ли он какое-нибудь отношение к справедливости и закону. Подход нехристианский. Ну, так и автор отнюдь не христианин.
