Мария молча поворачивается к двери.
- Маша, - окликает ее отец. - Ты не забывай, пожалуйста... Я... мы с мамой... мы на твоей стороне.
Пауза. Маша кивает, не оборачиваясь, и выходит из кабинета отца.
______________
*RIP, Rest In Peace (англ. - Покойся С Миром) - стандартная формы выражения соболезнования. Чаще всего используется на надгробиях и в интернете.
Глава 7. Пройти по краешку.
О том, чего стоило Соньке провести ее туда, внутрь, в больницу, Маша не задумывалась. Ей не до того было, она просто ушла в себя, пытаясь собраться, подготовить себя к тому, что может увидеть. Она поверила Софье - та сказала: "Не переживай, я все устрою, договорюсь".
Какими словами она договаривалась - шут ее знает. Хотя, зная сестер Соловьевых, можно быть уверенной - важно было не то, что Софья говорила, а сам факт, что говорила именно она. Так уж получилось, что троица девиц Соловьевых являла собой смертоносное оружие для подавления морально-волевых качеств всех мужчин, что попадались им на пути.
На этот раз жертвой стал молодой интерн клиники, который совершенно стеклянно-обожающим взглядом смотрел на Соню, пока Маша облачалась в приготовленный для нее халат.
- Какого черта ты сказала, что он в реанимации?!
- А что - нет?
- Нет, уже в обычной палате.
- Ну, это же хорошо? - робко интересуется Маша, неловко застегивая пуговицы.
- Тебе-то хорошо... - ворчит Софья, параллельно снисходительно улыбаясь стоящему рядом обожателю. - А мне еще с этим... чудом... ужинать сегодня. Все, давай. Надеюсь, твой бойфренд не закатит скандал, что ты к нему явилась без приглашения. А то вон, - кивок в сторону молоденького француза, - несчастный Пьер-Ив переживает, как бы ему не досталось.
- Все будет хорошо, - одними губами произносит Маша. - Пусть ведет.
Сама она в то, что говорит, ни капли не верит. Она боится себя, его, того, что она может увидеть, того, что может между ними произойти. Но понимает, что это ей жизненно необходимо.
Матовое стекло двери палаты. Выглядящий крайне неуверенно французский интерн кивает - здесь, мол.
- Маш, мы тебя тут подождем.
Конечно, нечего там другим делать. И она тихо открывает дверь.
Одна-единственная кровать. А на ней - Бас. Уже прилично оброс, бледный, даже веснушки будто выцвели. Или это от обилия белого вокруг? Весь в бинтах, одна рука в гипсе, из другой торчит игла капельницы. На ногах какая-то странная конструкция, прикрытая белой тканью, так, что даже контуров тела не угадать. И лишь глаза - его, живые, настоящие, правда, в обрамлении совершенно кошмарных, почти фиолетовых синяков. Похож на какую-то странную конопатую панду. Только глаза его - зеленые и потрясенные.
