Но, ведь, он не виноват. Он исполнял чужую волю, потому что присягал на верность, был предан тому, кто диктовал…
Словно в тумане всплыл профиль Вождя: вздернутый крутой подбородок, большой лоб. Он даже вздрогнул от явственного видения человека, с которым встретился в Кремле в далеком 18-м году.
И тут осужденный и кающийся услышал внутренний голос: «А если бы тебе поручили убить царскую семью, исполнил бы ты этот приказ?» Он попытался не отвечать, но почувствовал от самого себя укор: «Отвечай же, кайся. Ты сам себе судья». И он признался, что исполнил бы это, как делали тогда другие: не щадя ни женщин, ни детей, если бы ему приказал Вождь.
«Господи, прости меня… Суди меня за все грехи тяжкие. Суди полной мерой…»
Отрешенный от всего, он не слышал ни шагов, ни голосов за дверью камеры. Только лязг замка и тяжкий скрип двери прервали его сон.
Вошли двое военных. Еще один в дверях.
— Одевайтесь.
С тревожным предчувствием он натянул сапоги. Неторопливо застегнул пуговицы гимнастерки. «Неужели опять допрос?» — промелькнула догадка.
В щель окна виднелась на черном небе одинокая звезда. «Тогда… Нет, не может быть… Какая нелепость…»
— Руки за спину! Выходите! — приказал щуплый человек в серой коверкотовой гимнастерке. Словно капельки крови на петлицах алели три квадратика.
«Щуплый» вышел из камеры первым. За ним, заложив руки за спину и твердо ступая, шел Тухачевский. Сзади следовал долговязый военный, с плоским лицом и тоже в форме, но без знаков различия в петлицах. Дежурный по коридору быстро захлопнул дверь.
Они прошли мимо освещенного стола дежурного, где лежала большая, раскрытая и исписанная чернилами конторская книга. Спустились по лестнице.
«Да, на допрос… Возможно, возникли сомнения в деле».
Прошли этаж… Еще один… Спустились еще… Путь преграждала решетка во всю ширину коридора. Завидя их, дежурный поспешил отомкнуть в решетке дверь, и тот маленький, с тремя «кубарями» в петлице, остался у двери, пропустив Михаила Николаевича.
Далее они шли уже вдвоем: впереди он, а за ним «долговязый».
Коридор неподалеку круто изгибался, и шедший сзади скомандовал:
— Налево! Не оглядываться!
По коридору гулко разносились шаги, казалось, их было не двое, а шел целый взвод.
Он не видел, как долговязый заученным движением поспешно вытащил из кобуры револьвер, выбросив вперед руку, навел оружие в затылок идущему.
Выстрел с треском разорвал тишину подземелья. Но Михаил Николаевич выстрела не слышал.
