Самолет идет на снижение. В иллюминаторах на виражах сначала общим, а потом и крупным планом идиллическая картина: черепичные крыши среди разноцветных, напоенных краской полей. Чувствую себя лягушкой-путешественницей, до сих пор не покидавшей родимого болота и вдруг с высоты птичьего полёта увидевшей мир.
Автобус медленно втискивается (не подберешь иного слова) в узкую улочку Ожеро. Машины выстроились на ночь вдоль тротуара, оставив узкую проезжую полосу. Стоят они подозрительно близко, словно способны выехать боком. Потом мы не раз наблюдали парковку – «туда-сюда» и поражались терпению и сноровке водителей.
Автобус наш удивительный: дымчатого цвета, с перепадом по высоте; он не велик и не мал; с отлетающей в сторону дверью. Теперь он упорно втягивается в уличный коридор к малозаметному подъезду гостиницы «Лондр» – «Лондон».
Мы прилетели к вечеру. Прямо из самолета по коридору-хоботу мы угодили в цокольную часть аэропорта Шарль де Голль. Плоская лента металлического эскалатора нырнула в темный тоннель, и на огромных подвешенных как елочные игрушки шарах вспыхнули яркие рекламные картины. Что это? Изображения, казалось, проступают изнутри. Только обернувшись видишь лучи проекторов в шарах с обратной стороны, экранами для которых шары следующие. С такими несложными «новинками» мы позже встречались не раз, но эта была первая.
Затем, постепенно привыкая, ты всюду ждешь нового. Шершавые стены тоннеля выглядят декоративными. Я к ним доверчиво протянул руку и ободрал пальцы. Так и появился из тоннеля на свет, слизывая кровь. В аэропорту запомнилось ещё пересечение круглого внутреннего колодца по прозрачному пеналу – желобу. Рядом в подобных прозрачных желобах плоские металлические эскалаторы тянули в разные стороны прибывших и улетающих.
По дороге с аэродрома сначала недоумеваешь: где же Париж? По сторонам проносятся однообразные складские помещения, предприятия, парижские «черёмушки», и хотя в сравнении с нашими они способны дать сто очков вперед, но ты-то ждешь иного и несколько разочарован, но это только парижский рабочий вход.
И открываются улицы – каменное очарование, где индивидуален и красив каждый встреченный дом, но все они сливаются в потрясающий ансамбль, и нет слов. Парадные большие улицы, и улицы поменьше, и вот, наконец, наша маленькая Ожеро.
Оставив в номере вещи и наскоро ополоснув руки и лица, торопимся из гостиницы. Стемнело, горят фонари. Сворачиваем раз, ещё раз и вдруг – невероятно, но факт – перед самым нашим носом, всего-то в сотнях метров от нас, из-за высоких ближайших домов открылась светящаяся Эйфелева башня.
