— Не разрешают, — возразил старик и сердито добавил: — И правильно делают. Нам разреши — мы тот весь лес за день вырубим. А что оставим детишкам нашим?
Их детишкам? Голое место? Кому такой ценой построенные дома нужны?.. Так что и тебе не советую в тот лесок лезть — не разрешим рубить, а попытаешься, народ так тебя отделает, что вовек помнить будешь…
— Какой-то неделикатный ты совсем, — обиделся Урузмаг.
— Это есть, — вновь заулыбался старик. — Говорим все, что думаем. Такое поветрие пошло. Простите, коль не угодил вам, а слух ваш режет мое слово.
— И слово, и вид этих жалких домов заставляют нас думать о вашей нерадивости. Лес не разрешают рубить, так вам ссуду государство дает, почему на нее не купить досок и кирпича?
— А где их купить? — встрепенулся старик. — Ты такое место знаешь? Мы не знаем. Нужно, чтобы их выделили нам. А нам распределили столько, что едва на школу хватило…
— Странно ты рассуждаешь, уважаемый, — не выдержал Урузмаг. — С одной стороны, ты за то, чтобы лес никто не трогал. А деревья возле домов своих разрешили уничтожить.
— Если б нас спросили — мы бы не разрешили, — засмеялся старик. — Да не спросили нас!..
— Ладно, — взял в руки вожжи и полез на подводу Тотырбек. — Веселый ты человек, да нам некогда, ночь приближается, устраиваться нам надо… Скажи, как проехать к дому моего боевого друга Коста Кикиева? Знаешь такого, он из Нижнего аула? Мы с ним вместе против деникинцев дрались…
У старика плетью повисли руки. Он шикнул на начавшую шуметь детвору, скорбно покачал головой:
— Опять ваш слух, почтенные люди, оскорблю недоброй вестью. Да что делать мне? В худой час вы прибыли. Дом уважаемого Коста я вам покажу, но самого его вы уже никогда не увидите… Выражаю вам свое соболезнование… Мир праху его…
— Что ты говоришь? — ахнул Тотырбек. — Что с ним случилось?
— Убили его, убили, — покачал бородой старик. — Позавчера похоронили его. Весь Ногунал шел за гробом…
— Кто убил?? — закричал Умар.
— Не знаем, — развел руками старик и опять махнул рукой на запад и на восток. — Или те, или эти…
…Утром Тотырбек отправился с сыном Коста Кикиева — девятилетним Уруспи — на кладбище. Гагаевым и Кетоеву негде было остановиться, и, хотя неприлично в траурные дни беспокоить семью погибшего Коста, уговоры вдовы и сына боевого друга заставили Тотырбека и Умара все же остановиться в их доме. К тому же Сима почувствовала себя неважно, — видно, растрясло горянку, да и ночлег в горах весной на подводе не мог не сказаться на ней. Кикиевы постелили детям на полу, взрослым гостям сыновья Коста уступили свои кровати… Умар и Урузмаг тоже собирались пойти на кладбище, да уснули они только под утро. Фаризат скорбно заявила Симе, что муж ее совсем пал духом. К тому же радикулит совсем скрутил его. Уруспи вышел из дому с винтовкой в руках. Тотырбек покосился на оружие, но ничего не сказал. А Уруспи настолько привык к винтовке, что даже не заметил изумления гостя…
