С годами страх у меня почти исчез, но на смену пришел стыд, а с ним и мучения.
Была еще одна причина для страдания. Хотя всем было известно, что у меня есть отец и зовут его Мурат и я ношу его фамилию, — я жил без отца. Я даже не помнил его. Он ушел из дому, когда мне не было и годика. Ушел, чтобы больше никогда не вернуться. По уважительно-скорбному тону, с которым взрослые говорили о нем, я смутно догадывался, что аульчане не осуждают его. И понимал, почему: причина в моей матери. Она не такая, как все… Не такая… Но и ее никто не осуждал. Ее жалели. Разве человек виноват в поразившей его болезни? Но от этого мне не было легче.
Когда мать приближалась к шумному, пенящемуся Ардону, чтоб позвать меня домой, дети замирали, опасливо тараща глаза на нее. И я все реже приглашал друзей домой, а потом и вовсе перестал, предпочитая встречаться с ними на берегу речки. Взрослые выделяли меня среди детворы, — я чувствовал, жалели. Возвращаясь из города, аульчанин непременно останавливался возле валуна и совал детям — так повелось с давних времен — гостинцы: кулек с конфетами, печеньями или бубликами, и непременно вскользь, как бы между прочим, ронял: «Не забудьте поделиться и с Олежкой…» И дети в первую очередь протягивали сверток мне и молча смотрели, как я скованно, несмело засовывал руку в кулек, и лишь после того, как вытаскивал горсть конфет, ребята шумно, уже не церемонясь, вмиг опустошали его… С годами эти заботливые фразы взрослых больнее задевали меня, и я, краснея, лепетал: «Я не хочу», — хотя ох, как хотелось полакомиться, и дети это понимали и настойчиво совали мне кулек под нос, но тут гордыня овладевала мной, и я начинал всерьез сердиться, отталкивая от себя услужливые ручонки, и отворачивался, а то и отбегал в сторону или скрывался за щербатый бок валуна.
На следующий день после «купания» в реке, я напрямик спросил дядю Заура о причине болезни матери.
— Война, — коротко ответил дядя и положил мне руку на плечо. — Знаю: тяжело тебе, Олежек, но ты уже мужчина и должен понимать, что к чему. И меня упрекать не вздумай — я сделал все возможное для ее лечения. Не вышло. Врачи говорят, что в этом случае медицина бессильна. Надежда лишь на время и на покой. Вот и будем ждать…
— А почему отец ушел? — решил я выяснить еще один волнующий меня вопрос.
— Под одной крышей, в такой ситуации… Сам понимаешь… — нехотя ответил дядя Заур. — Но Мурат не подлец. Он помогает вам.
— Где он? — настойчиво спросил я.
