В «Беседах о том, что есть сын отечества» великий Александр Радищев писал: «Имя сын Отечества принадлежит человеку, а не зверю или скоту или другому бессловесному животному».
Всякий раз, когда власть предержащие начинали ощущать опасность своим привилегиям, они вели атаку на разум, на просвещение, стремясь низвести человека до состояния бессловесного существа. Борьба с космополитизмом была лишь одной из разновидностей борьбы с разумом. Сталинские и ждановские идеологические садовники не изобрели ничего нового: они действовали по принципу, описанному в сатире Сенеки на смерть императора Клавдия «Отыквление», стремясь превратить вместилище разума в сосуд для семечек.
Есть два способа удерживать контроль над народом. О терроре мы уже слышали много. Но террор для власти — оружие обоюдоострое. Опыт террора в России свидетельствует о том, что он рано или поздно оборачивает свое жало против самих же властителей и террористов. И в этом смысле брежневское и сусловское «отыквление» разума было безопаснее. Борьба с космополитами как с людьми, «подключенными» не только к национальной культуре, но и к мировым потокам мысли, была таким образом одним из методов самосохранения деспотической власти, понимавшей, что самый могущественный враг тирании есть разум. Когда Екатерина II во время Французской революции требовала от русского посла во Франции Смолина, чтобы тот ускорил выезд русских из Парижа, ею владел панический страх, что идеалы революции вселятся в умы русских космополитов и доберутся до России. Стремление Сталина уничтожить после войны «перемещенных лиц», его подозрительность к военнопленным, гонения на русских эмигрантов, вернувшихся после войны из патриотических соображений в Россию, — все это продиктовано тем же страхом перед мировым опытом и мировым разумом.
Кстати, ждановские идеологи извратили и само понятие «космополит», насытив его ядом ненависти. Вместе с тем и в европейской, и в русской классической традиции под космополитизмом подразумевалось совсем иное: приверженность идеям всемирного братства и разума. Космополитами были Эразм Роттердамский, французские философы-просветители, Гейне, Гете, Чаадаев, Герцен, Карамзин… Российский «патриот» Николай I не пускал за границу Пушкина, бывшего по универсальности своего духа европейцем и страдавшего от навязанного ему патриотического домоседства. Владимир Ленский, один из самых поэтичных героев Пушкина, — характерный представитель русской космополитической молодежи середины XIX века — «с душою прямо геттингенской».
