Орграспред, во главе которого Сталин поставил Кагановича, развивает мощную деятельность по формированию аппарата на принципах, изложенных Сталиным. За два года он произвел 8761 назначение, из них 1222 — в партийные органы. К 1927 году Сталин уже имеет собственную, верную ему номенклатуру. Директивы теперь могли идти, не встречая никаких преград. На всем пути были послушные исполнители.
Спустя десять лет, в 1937 году Сталин уже и не скрывал, к какому типу правления он готовит страну и какой аппарат ему для этого нужен. «В составе нашей партии, если иметь в виду ее руководящие слои, имеется около 3–4 тысяч высших руководителей. Это, я бы сказал, — генералитет нашей партии. Далее идут 30–40 тысяч средних руководителей. Это — наше партийное офицерство. Дальше идут около 100–150 тысяч низшего партийного командного состава. Это, так сказать, наше партийное унтер-офицерство».
В это же время выявляется и еще одна существенная черта сталинской кадровой политики. Главное качество руководящего работника, по Сталину, не компетентность, а личная преданность. Ответственный работник должен понимать, что он получает должность не в силу своих знаний, а по милости вышестоящего «генерала». Разумеется, в любой другой стране, где существуют конкуренция, рынок, кооперативная и частная собственность, такая кадровая политика была бы немыслима. Лозунг «Все кругом народное, все кругом мое» был крайне выгоден номенклатуре всех уровней, ибо позволял при помощи уравниловки и госфинансирования покрывать зияющие провалы.
В силу некомпетентности, с одной стороны, и зависимости от вышестоящего начальства — с другой, вся деятельность номенклатурщика направлена не на реальную работу, а на имитацию «бурной деятельности». Главное — быть замеченным «в центре». Отсюда всякого рода громкие «инициативы» на местах; отсюда же — горящие по вечерам окна и бдения около «вертушек»: а вдруг начальник позвонит; отсюда субботние высидки в конторах: неважно, что весь день двигали шахматы, важно, что отмечено рвение.
От некомпетентности и казенный оптимизм, и казенные лозунги: «Советское — значит отличное», «Превратим Москву (Киев, Баку, Бердичев и т. д.) в образцовый коммунистический город». Отсюда холуйство перед большим и среднего калибра вождями.
Номенклатура не склонна к «экономической оседлости» (выражение Д. С. Лихачева). Ее не интересует длительная, кропотливая работа, которая может принести стратегический успех. Номенклатурщик — всегда временщик. Его метод — быстрый, «сабельный» успех, ибо только он может быть замечен из высокого окна. Отсюда хищническое отношение и к производству, и к природе, и к человеку. «Проекты века», грандиозные стройки — это плод номенклатурного воображения, стремящегося во что бы то ни стало быть замеченным, а следовательно, выдвинутым и приближенным. Многие недавние первые секретари республик, выброшенные из кресел пружиной перестройки — рашидовы, Кунаевы, — все это раздутые до абсурда, но, увы, реальные образцы номенклатурных полипов, приведших страну к тяжелому заболеванию. Мастера устраивать «идеологические» и «политические» парады, они тотчас же оказываются в тупике, как только возникает нестандартная, требующая политического творчества и мужества ситуация.
