По свидетельству Ф. Соймонова, на первых порах Волынский намеревался реорганизовать Кабинет, учредив на базе или под крылом старой структуры две экспедиции под председательством двух секретарей («о разделении оных в Кабинете дел на две експедиции дву[м] секретарям»). Вероятно, Артемий Петрович планировал уладить размолвки с Остерманом посредством раздела сфер компетенции. Вице-канцлеру поручался бы Иностранный департамент, обер-егермейстеру – Внутренний. Однако позднее реформатор, возможно, памятуя о склоках с А. Б. Куракиным, взял на вооружение вариант радикальный – замену Кабинета Сенатом, численно умноженным за счет дополнительно назначенных членов. Друзей, остерегавшихся повторения истории с Верховным Тайным Советом, министр успокаивал гвардейским аргументом: да не переживайте вы, «буде Сенат усилитца, то у Ея Величества в руках гвардия есть».
Сочинение проектов под общим титлом «О поправлении внутренных государственных дел» интенсивно и успешно шло с осени 1739 года. Постепенно в творческий процесс вовлекались приятели, соратники, знакомые. Генерал-крикс-комиссар Федор Соймонов первым проконсультировал предприимчивого сановника. Далее черед отредактировать черновики выпал сотруднику Генерал-Берг-Директориума (Берг-коллегии) Андрею Хрущеву. Архитектор Петр Еропкин высказал мнение о грандиозных замыслах в рождественские дни. Параллельно Волынский беседовал о том же с советниками Александром Нарышкиным, Василием Новосильцевым, Платоном Мусиным-Пушкиным, князем Яковом Шаховским, контр-адмиралом Захаром Мишуковым, прокурором Адмиралтейской коллегии Никитой Желябужским, гвардии офицерами Василием Чичериным и Федором Ушаковым, секретарем Иностранной коллегии Иваном Судой и личным секретарем государыни Иваном Эйхлером. А еще надеялся прозондировать точку зрения Антиоха Кантемира, российского посла во Франции. Примечательно, что акты преобразований гражданского характера инициатор объединил в один пакет, а новый военный штат рассчитывался обособленно сенатскими секретарями Петром Ижориным и Василием Демидовым. Кроме того, Артемий Петрович решил снабдить главный документ, во-первых, пространной преамбулой о развитии российского государства со времен Рюрика до воцарения Романовых и вплоть до краха «мнимой републики Долгоруковых», во-вторых, обращением к императрице с обоснованием предлагавшейся на высочайшее утверждение программы реформ>{79}.
Понятно, как нервничал Бирон, отслеживая новости, связанные с творческой лихорадкой, охватившей кружок Волынского. Он ясно видел, к чему все клонится, – к тому, что Анна Иоанновна осуществлять намеченные мероприятия доверит автору проекта.
