И, по-видимому, никто даже не подозревал, что является жертвой блестящей и искусно разыгранной мистификации. В действительности дщерь Петрова редко просыпалась позднее восьми часов утра. Спать же укладывалась в будни около полуночи, в праздники – во втором или в третьем часу ночи. А дислокацию спальни поменяла только однажды, когда из главного корпуса Зимнего дворца переехала во флигель, построенный Ф. Растрелли вдоль Миллионной улицы от основного здания до Адмиралтейского вала>{107}. Что касается вызовов Позье, ночных вояжей в загородные усадьбы и признаний «посвященных», то это – инсценировки, детально просчитанные и прекрасно исполненные Елизаветой в содружестве с ближайшими соратниками.
Согласитесь, выход (причем совсем необременительный для венценосной красавицы и ее подданных) из безвыходной ситуации найден очень хороший. Правда, репутация царицы опять пострадала; читатель, надеюсь, помнит не слишком выгодные для имиджа цесаревны сочиненную впрок балладу о доблестном рыцаре Лестоке, еле-еле уговорившем госпожу изгнать из жилища Анны Иоанновны регентшу, а также семимесячные прятки трусливой принцессы от предприимчивого франко-шведского дуэта. Так для политика внушение потенциальному противнику ложного о себе представления весьма полезно. Оно вводит соперника в заблуждение, подталкивая к совершению какой-либо крупной ошибки. Впрочем, здесь тоже нельзя сильно перегибать палку, чтобы не обрушить общественное доверие. Дочь Петра Великого золотую середину сумела соблюсти: и свой авторитет в глазах народа не уронила, и «заклятых друзей» вокруг пальца обвела. Итог упорной и вдумчивой работы закономерен. За исключением озлобленной группы камер-лакея Турчанинова, безрассудного подпоручика Батурина и озабоченного будущим Австрии маркиза Ботты за двадцать лет царствовования Елизаветы Петровны никто так и не рискнул оспорить право талантливой женщины распоряжаться судьбой Российской империи.
* * *
И все же уважаемый читатель хотя дщерь Петрова власть узурпировала, она тем не менее взяла бразды правления в свои руки в полном соответствии с законом. Парадокс?! Ничуть. Просто в запутанных юридических хитросплетениях осени 1741 года нелегко было разобраться и профессиональному юристу. Посему доказывать что-либо публике, цитировать статьи нормативных актов не имело смысла. Ничтожное меньшинство знатоков юриспруденции той эпохи наверняка уловило бы суть вопроса. Однако подавляющее большинство недостаточно или вообще необразованного населения, ничего не поняв, могло утвердиться во мнении, что царица, чувствуя вину за свержение Анны Леопольдовны, хочет как-то оправдаться за содеянное и не в состоянии привести убедительных аргументов. Разъяснения явно не пошли бы на благо государыне, а скорее всего, серьезно повредили бы ей.
