— Видишь? — кричит Шеридан, обращаясь к Генри.
Тот останавливается. Опускается на корточки. Взмахом руки подзывает криминалиста. Теперь в лаборатории выяснят, что Лоуэлл ему подмешала. Это подтвердит их подозрения. Кто-нибудь видел, как он входил сюда? Куда девалась его машина? Арчи присаживается рядом с Генри.
— Когда будут готовы результаты анализа, тебе придется горы свернуть, чтобы связать ее с остальными убийствами! Ее фотография должна висеть на каждом углу! Когда я умру, она вылезет из своей норы, и тогда вы сможете схватить ее!
— У тебя галлюцинации, — говорит Греттен.
Ее голос возвращает Арчи в подвал, в нынешнее реальное существование. Она тоже здесь, прикладывает к его лбу прохладную салфетку. Пленник весь в поту, хотя жары не ощущает.
— Ты бредишь, — говорит убийца.
Арчи рад, что у него рот залеплен пластырем. Рад, что в его полубезумном бормотании не различить слов.
— Не понимаю, как тебе не противен этот запах! — продолжает Лоуэлл, поглядывая на лежащий на полу труп.
Она еще что-то говорит, но Арчи надоело слушать, и он уходит в себя, уходит к Дебби…
Жена сидит на диване, по шею закутанная в шерстяной плед, глаза покраснели от слез.
— Ты нашел его? — спрашивает она сразу, как только Шеридан входит.
— Нет. — Он берет из холодильника пиво и садится рядом.
Лицо ее бледно, измучено; руки, вцепившиеся в одеяло, заметно дрожат.
— Он жив, — произносит Дебби с непоколебимой уверенностью, от которой у него сердце кровью обливается. — Я точно знаю.
Арчи раздумывает. Ему не хочется огорчать ее, но и врать тоже незачем.
— Вообще-то я уже фактически умер. Ты должна быть готова к этому.
Дебби болезненно замирает и с ужасом округляет глаза.
Ему становится стыдно оправдываться.
— Это не самое страшное, поверь мне. Чем быстрее она убьет меня, тем лучше.
Глаза Дебби наполняются слезами, губы плаксиво сморщиваются.
— Думаю, тебе пора идти.
— Смотри на меня! — это уже Греттен. Он снова в подвале на больничной койке. В поле его периферийного зрения действительность искажается, как в кривом зеркале. Ему хочется послать убийцу куда подальше, но полученный урок пошел впрок, и Арчи послушно поворачивает голову.
Ее лицо совершенно непроницаемо, не выражает ни злости, ни радости, ни жалости — ничего.
— Что, страшно? — безразличным голосом спрашивает Греттен и салфеткой вытирает ему лоб, щеки, шею. Кажется, он видит в ее глазах отблеск человеческого тепла. Что это — сострадание?
Теплый огонек потух.
