— Осади! — крикнул один из них. — Большевик передается военкому суду.
— Кончить его разом и вся недолга, — заметил мельник Широков.
— Прикончат без тебя, — заметил второй каппелевец.
Под вечер Осокина отправили в тюрьму. На следующий день неизвестные люди появились на городском базаре. Приехали они кто с сеном, кто в больших коробах привез уголь, иные просто сновали по рядам, прицениваясь к товару. Тут же вертелся с самодельной балалайкой кривой мужичонка, одетый в заплатанную сермяжку. Цену за сено приезжие заламывали втридорога. Охотников переплачивать деньги не нашлось. Незнакомые мужики потянулись с сеном на окраину. Следом за ними уехали и углежоги.
Базар опустел. На город легли сумерки. Потянуло вечерней прохладой. Недалеко от тюремной башенки, там, где шла дорога на Тургай, шли, обнявшись, два пьяных мужика. Весело горланя песню, они остановились вблизи часового, стоявшего на угловой башне, и заспорили. Вскоре один из них, рослый мужчина, проворно снял опояску и ударил своего приятеля по спине.
— Ты не шеперься. Деньги за водку я платил, — размахивая опояской, кричал он.
— Нет, я, — мужичонка поспешно отцепил берестяной туес от пояса и хлопнул им здоровенного мужика.
— Так его, — чуть не опрокидываясь через барьер, весело крикнул часовой, — тузи его, борова! Бей!
Привлеченные дракой остальные охранники, стоявшие у тюремных ворот, подбадривали мужичонку в сермяжке.
— А ты его по башке! Ишь, как ловко отделывает.
Рослый мужик защищался слабо, пытаясь уговорить своего рассвирепевшего приятеля.
— Бей его, долговязого!
— Смотри-ка сшиб ведь с ног, — забыв обо всем, часовые продолжали наблюдать за дракой.
В это время с противоположной стороны к тюремной стене осторожно подъехал воз с сеном и несколько человек быстро переметнулись с него на тюремный двор.
Поднимая пыль и отчаянно ругаясь, двое пьяных попрежнему катались по дороге, награждая друг друга увесистыми тумаками.
Человек, оставшийся на возу, столкнул сено, под которым оказался пулемет, и приготовил его для боя. На окраине, где разместились подводы углежогов, тоже началось движение. Опрокинув короба, они достали спрятанные под углем винтовки.
В глубине тюремного двора раздался выстрел, затем второй. Углежоги вскочили на коней и, окружая тюрьму, открыли огонь по часовым.
Заслышав выстрелы из города, к тюрьме помчался конный отряд белогвардейцев, но наткнувшись на пулемет, рассыпался в наступившей темноте. Затем все стихло. Только в бору дробно стучали колеса партизанских телег, на одной из которых, положив голову на колени Батурину, лежал освобожденный из тюрьмы Осокин.
