С экономической точки зрения всё просто. Дотационные западные регионы страны, существующие за счёт промышленных восточных, хотят поменять статус и получать свой «собес» из другого кармана – западноевропейского. Для Украины это чревато уничтожением промышленности и агросектора, поскольку новые конкуренты в ЕС не нужны. Запад теоретически приобретает новый статус, восток теряет средства к существованию, страна в целом – суверенитет. Всё это лишний раз объясняет, почему пассивная часть майдана состояла из украинского среднего класса. Такова логика «тотальной конкуренции», которая на Украине сопровождается не только социальным, но и региональным расслоением общества.
Но дело не только в интеграции. Помимо экономики важную роль в галицийской идеологии играет специфическое понимание «европейского пути». Дело в том, что изначально понятие «европейскость» не политическое, а культурное (в подтексте – религиозное).
С исторической точки зрения европеец – то же самое, что и христианин. Человек, родившийся в христианской стране, обречён быть европейцем. И это его качество никак не зависит от смены политических режимов, парламентской или президентской модели государства и даже от степени коррумпированности власти.
Но украинские ультрас трактуют европейскость вне историко-культурного контекста, воспринимая её как политическую производную и (при более глубоком уровне анализа) как мифическую «цивилизационную принадлежность». Тем самым они проводят искусственную границу между «правильными» и «неправильными» европейцами, отказывая вторым в их статусе.
Дальше, по цепочке, и собственно «интеграция» начинает обрастать нацистскими мифами. Она воспринимается как пересечение (по санкции властей ЕС) некой символической «границы», превращающей варвара в европейца.
Поэтому смешение в рядах майданной оппозиции обычных «офисных хомячков» и хорошо подготовленных штурмовиков закономерно. И отношение к восточным украинцам не как к согражданам, а как к неполноценной части нации, которую можно хладнокровно лишить средств к существованию в рамках этой модели, тоже легко объяснимо.
Таковы два источника украинской оранжево-коричневой идеологии. Один – экономический, другой – из области политического оккультизма, напоминающий о немецких изысканиях 1930-х.
Российский обыватель с удивлением смотрит на то, как наш «креативный класс» с готовностью принимает этот украинский идейный микст и примеряет его на себя. Хотя здесь нет ничего удивительного.
