Свиридов и не узнал, что вклинился в чужое счастье, не догадался и тогда, когда невольно стал свидетелем разговора между женой и ее прежним женихом: «Сердце все переносит, — сказала она, — ты найдешь еще, Арон, свое счастье». — «Сердце переносит с места на место семь тонн крови в сутки, — ответил ей Каминский, — но есть нечто для сердца непереносимое — это отвергнутая любовь».
Смысл этих слов Свиридов понял по-своему. Он был далек от того, чтобы связать их с судьбой своего друга. Ему встретилась девушка, которая воплотила в себе все лучшее на свете, все, чего в жизни ему не хватало: и ласку матери, и преданность истинного друга. Без нее ему в жизни не обойтись, до всего остального ему нет дела…
* * *
Ранней весной, вскоре после того, как они поженились, она сказала мужу:
— Мне кажется, ты мог бы стать прекрасным ботаником. Что толку в твоем Международном институте? Какой из тебя дипломат? Другое дело — ботаник… — Не дав ему слова вставить, она так же уверенно продолжала. — Ведь ты не станешь отрицать, что любишь растения, особенно полевые цветы… Много замечательных людей, и Гете, и Руссо в том числе, отдавали свой досуг ботанике…
Это была ее мечта. Не ему, а ей грезилась паука о растениях. Он с интересом слушал курс международного права, флора земли его до поры до времени не занимала.
— А если я не соглашусь? — спросил Свиридов, и в глазах его сверкнуло знакомое ей упрямство.
Горячее желание сидеть рядом с ним на студенческой скамье и трудиться в одной лаборатории вынуждало ее быть осторожной. Раз отказавшись, он мог потом не уступить, благоразумие подсказывало ей на этом остановиться.
— Мы поедем в Одессу, посмотрим, что стало с Международным институтом, и решим, какую каждому из нас избрать специальность.
Мечты Свиридова не осуществились, Международный институт был постановлением ревкома закрыт, и жена снова заговорила о ботанике.
На ее стороне, помимо любимых Свиридовым полевых цветов, было нечто более существенное — общежитие института, где они могли бы обрести приют… Он долго отказывался, но наконец уступил…
Потянулись трудные годы нужды и лишений. Анна Ильинична перебивалась уроками и шитьем, Свиридов — случайной работой. На третьем курсе будущий ботаник обратил на себя внимание профессуры неожиданной идеей, ставшей затем поводом для серьезных споров в институте.
На одной из строящихся гидростанций профессор-гидробиолог предложил вырубить и сжечь всю растительность в районе будущего водохранилища. Инженеры-строители не соглашались и встретили поддержку у практиканта Свиридова. Студент утверждал, что растений трогать не следует: опасения профессора, что зелень загниет и возникший при этом сероводород уничтожит рыбу, — необоснованны.
