Такой гротеск есть результат невежества (когда это касается правдоподобия определенных событий) и заполнения пробелов знания фальшивыми в глазах читателя модальностями описания (основанием для этого является лучшее знание «жизни» и соответствие ей литературного изображения). А вот в фантастике, называемой научной, дискредитирование несоответствующих парадигм дескрипции уже проблематично, поскольку предметный мир произведения нельзя сравнивать с реальным: ведь он представляет собой чистую конструкцию вымысла, а не изображение чего-либо. Это нельзя редуцировать к чему-либо столь тривиальному, как анахронизм научных определений, вдохновивших на написание книги. Бывает, что в эмпирическом отношении анахронические произведения сохраняют художественную плодотворность.
Во время анализа фантастики у меня выработалось такое правило: если отсутствует соответствие между структуральными эталонами конструкции и содержательно-проблемной начинкой создаваемого, то соскальзывание в ненамеренный гротеск неизбежно. Ибо образцы, сопутствующие творению, обычно просвечивают через общую постройку (афористично это можно выразить так: кто-то, желая описать механизмы уничтожения некоей могущественной, богатой цивилизации, делает это, отвечая на вопрос «кто убил богатую даму?», что может оказаться столь же ненамеренно забавным, как, например, описание супружеской ссоры, основанное на структуре описания извержения вулкана). Но поскольку я мог бы множить такие примеры бесконечно, умолкаю и благодарю всех заинтересовавшихся моей книгой за то, что захотели высказаться о ней критически.
Видимо существует нечто такое, как тайна соотношения «знак – обозначение». И по меньшей мере по двум причинам. Во-первых, поскольку о знаках что-либо можно узнать только благодаря знакам: языком о языке мы говорим, языком язык разбираем. Речь идет не только о том, что тогда он должен быть зеркалом, которое, зеркало отражая, должно раскрыть нам сущность «зеркальности», но и о том, что реализованная таким образом связь «самоотражения» или скорее самовозвратности (self-reflexivity) скрывает в себе хорошо известные логикам затруднения. И тогда возникают опасности антиномических парадоксов.
Если бы мы были уверены, что язык преодолеет самовозвратность (самосоотнесение) автоматическим и вместе с тем практически надежным способом, как это делает внеэтнический код наследственности, было бы полбеды. Этот код также работает под угрозой антиномичности и regressus ad infinitum
