Это – не просто ошибка, а настоящая катастрофа: душевная и духовная. Катастрофа не только для отдельно взятой разбитой семьи, но для всего прихода и чуть ли не для всего того небольшого городка, в котором служил этот священник, считавшийся талантливым проповедником и примером для подражания. Оказывается, в глубине души он всегда считал: его прихоти оправдывают все что угодно!
Не исключено, что лет через пять он повстречает еще кого-то и, дай Бог, хотя бы на этот раз задумается о своей жизни. В противном случае получится по Надсону:
Только утро любви хорошо: хороши
Только первые, робкие речи,
Трепет девственно-чистой,
стыдливой души,
Недомолвки и беглые встречи,
Перекрестных намеков и взглядов игра,
То надежда, то ревность слепая;
Незабвенная, полная счастья пора,
На земле – наслаждение рая!..
Поцелуй – первый шаг к охлаждению:
мечта
И возможной, и близкою стала;
С поцелуем роняет венок чистота,
И кумир низведен с пьедестала;
Голос сердца чуть слышен, зато говорит
Голос крови и мысль опьяняет:
Любит тот, кто безумней
желаньем кипит,
Любит тот, кто безумней лобзает…
Светлый храм в сладострастный гарем
обращен.
Смокли звуки священных молений,
И греховно-пылающий жрец распален
Знойной жаждой земных наслаждений.
Взгляд, прикованный прежде
к прекрасным очам
И горевший стыдливой мольбою,
Нагло бродит теперь по открытым
плечам,
Обнаженным бесстыдной рукою…
Дальше – миг наслажденья,
и пышный цветок
Смят и дерзостно сорван, и снова
Не отдаст его жизни кипучий поток,
Беспощадные волны былого…
Праздник чувства окончен…
Погасли огни,
Сняты маски и смыты румяна;
И томительно тянутся скучные дни
Пошлой прозы, тоски и обмана!..
«Утро любви» – это первые, яркие чувства эмоционального подъема и влюбленности, когда человек ощущает крылья за спиной и испытывает удивительную родственность душ. Вот это, дескать, действительно прекрасно, а все остальное отступает в его сияющем свете на задний план… Вообще, следует понимать, что человек по своей анатомической и физиологической природе близок к крупным приматам. Это не значит, что мы произошли от них, так же как, например, гориллы никоим образом не произошли от шимпанзе. Даже с антропологической [6] точки зрения человек – не обезьяна; объем головного мозга у нас с ними различен, совершенно по-другому устроены чувства, принципиально иначе организована высшая нервная деятельность. Однако биологически мы – тоже крупные приматы, которым верность изначально не свойственна. Но так ли хорошо нам от этого?
