В последний раз, когда я навещала Виолетту, самую младшую из сестер Люсиль, мы перерыли весь подвал в поисках разных вещиц, на которые мне хотелось взглянуть. Виолетта забрала из дома в Пьермонте большую часть бумаг. В конвертах с фотографиями, разложенными не по годам, а «по детям», мы наткнулись на сделанный вскоре после усыновления снимок Жан-Марка, который обе никогда не видели. Жан-Марк смотрит в объектив, руки худые, живот немного вздут от недоедания, голова бритая. Во взгляде читается тревога. Ребенку страшно. Мы молчали, но долго не могли оторваться от фотографии, потрясенные глубокой скорбью, которой от нее веяло, затем я положила снимок обратно в конверт. Мы так и не проронили ни слова.
В тот же день Виолетта дала мне увеличенную копию другого снимка, сделанного летом 55-го года, спустя год после смерти Антонена и спустя несколько месяцев после усыновления Жан-Марка. Вся семья сидит в «Пежо-202» с откидным верхом, который в ту пору водил мой дедушка, посреди какой-то деревенской дороги в тени деревьев. На первом плане Лиана держит на руках восьми– или девятимесячную Виолетту, обе смотрят в объектив. Жорж повернулся к детям, и на фотографии он получился в профиль. Между двумя сиденьями, рядышком – Варфоломей и Жан-Марк, а на заднем сиденье – Мило, Жюстин, Лизбет и Люсиль смотрят на фотографа. Светит летнее солнце, и все улыбаются, но не застывшими улыбками постановочных фото, а по-настоящему, радостно. У Жан-Марка отросли волосы и округлились щечки. Люсиль оперлась на дверцу машины, волосы у нее собраны в хвост, она смеется, она прекрасна. Почему-то дети сгрудились в правой части фотографии, а пространство рядом с Мило пустует.
Иногда безо всякой причины Жан-Марк резким движением обхватывал голову, закрывая лицо, словно готовясь к неожиданному удару. Тогда Лиана подходила к мальчику, мягко разжимала его руки, открывала лицо, гладила по щеке. Новый ребенок требовал особого внимания, Лиана помогала ему делать домашнее задание, завязывать шнурки, учила молитве для мессы. Братья и сестры давали ему поиграть в свои игрушки, почитать свои книжки, говорили с ним ласково. Люсиль не нравился Жан-Марк. Она относилась к нему не так, как к Лизбет или Варфоломею, а раньше – к Антонену, хоть и не специально. Она пыталась что-то почувствовать, а порой у нее даже неплохо получалось, когда Жан-Марк смотрел своим скорбным взглядом,
от которого, по словам Лианы,
