Ученый убедился в этом при помощи простого перечня; в числе вопросов нужно было разрешить двести — о еврейской теологии; четыреста восемьдесят — о различных причастиях церкви греческой и церкви римской; триста двенадцать — о древней религии браминов; пятьсот восемь — о санскритском или священном языке; три — о современном положении индийского народа; двести одиннадцать — о торговле Англии в Индии; семьсот двадцать девять — о древних памятниках островов Элефанты и Сальсетты, находящихся по соседству с островом Бомбеем; пять — о древности мира; шестьсот семьдесят три — о происхождении серой амбры; и о свойствах различных пород безоара; один — о не исследованных еще причинах течений в Индийском океане, которые шесть месяцев движутся на восток, а шесть — на запад; триста шестьдесят восемь — об истоках и периодических наводнениях Ганга. А кстати ученому предлагалось собирать по пути также всевозможные сведения относительно истоков и наводнений Нила, занимавших европейских ученых в течение стольких веков. Но он считал этот вопрос уже достаточно выясненным и, кроме того, чуждым своей задаче. Таким-то образом на каждый вопрос, предложенный Королевским обществом, он вез пять последовательных различных решений, которые на три тысячи пятьсот вопросов давали семнадцать тысяч пятьсот ответов; принимая же во внимание, что каждый из девятнадцати его собратьев должен был также вернуться со столькими же ответами, следовало, что Королевскому обществу предстояло преодолеть триста пятьдесят тысяч затруднений, прежде нежели утвердить какую-нибудь истину на прочном основании. Поэтому все собранное им не только не приведет к общему источнику каждую гипотезу, как того требовали указания инструкции, но лишь разъединит их настолько, что уже нельзя будет связать их.
Другая мысль еще сильнее вручала ученого, — а именно: хотя он и применял в своих кропотливых исследованиях все хладнокровие своей страны и свойственную ей вежливость, он все же нажил себе непримиримых врагов в большинстве ученых, с которыми спорил. «Что будет, — говорил он себе, — с покоем моих соотечественников, когда я привезу им в моих девяноста тюках вместо истины новые поводы к волнениям и спорам?»
Он совсем уже был готов отплыть в Англию, полный раздумья и тоски, когда брамины Бенареса сообщили ему, что верховный брамин знаменитой пагоды Джагернаута, или Джагренаута, расположенной на берегу Ориссы, у моря, на одном из устьев Ганга, один лишь мог разрешить все вопросы Лондонского королевского общества.
