— Мы устали. Пойдем спать.
— Я стыжусь своего сына.
— Пожалуйста, не надо.
— Но это так. И не в первый раз.
— Ну и что ты хочешь этим сказать?
— Ты прекрасно знаешь, что я хочу сказать, и не притворяйся, что тебе самой не стыдно.
— Не смей. Как… Ты просто пьян.
— Пьян?
— Да, пьян. Он наш сын, в конце концов.
Отец отодвинулся на край дивана, и мне были видны только его ноги в носках, лежащие на журнальном столике.
Джейкоб закрепляет прищепки с одной стороны и смотрит, как я закрепляю с другой.
— Эту на третью отметку, — говорит он.
Я уже выучил.
Но он хочет быть уверенным.
Закончив с приготовлениями, я беру пульт и нажимаю кнопку, приводя в движение механическую руку, которая медленно поднимает ее в воздух.
— Спасибо тебе за помощь, — говорит миссис Грининг.
Сегодня у нее хороший день, бывают дни, когда она не может говорить. Думаю, Джейкоб предпочел бы, чтобы она не разговаривала.
Он вылил содержимое сборника для мочи в пластиковый кувшин, пока я стелил свежие простыни и взбивал подушки.
— Сегодня я посижу в кресле, — сказала она.
Джейкоб подставил электрическое кресло-каталку. Он поддерживал ее шею и голову, а я нажал кнопку. Из кухни донеслось пиканье микроволновки, и он пробормотал:
— Я сейчас. — И пошел за чаем.
— А где поднос?
— Вон там, на столике.
Она указала рукой, но даже это движение далось ей тяжело. У нее были лучшие дни и худшие дни. В худшие она не могла делать вообще ничего.
Я вставил поднос в специальные прорези на ее кресле, и она спросила:
— А за своей мамой ты тоже так ухаживаешь?
— Что? Моя мама не…
У нее была длинная стройная шея, но крючковатый нос. Я не мог решить, кто из них красивее, она или мама. Но, думаю, это не важно.
— То есть я хочу сказать…
— Вот, ма, держи. — Джейкоб вернулся и поставил еду на поднос. — Осторожно, горячо.
Он видел меня. Конечно же, он видел меня. Как я подглядывал в окно, следил за ним, смотрел на его маму. Да какая разница? Кому не хочется разболтать свои секреты?
Меня выгнали из школы на две недели. Мама с папой и я сидели на одном конце стола, а заместитель директора — на другом.
— Такое поведение в школе, да и вообще в нашем обществе — недопустимо, — говорила она.
Наверное, мои родители кивали.
Я уткнулся взглядом в ладони: мне было стыдно поднять глаза. Мама сказала, что я очень сожалел о своем поступке и что пришел из школы домой белый, как привидение, а заместитель директора ответила, что она в этом не сомневается, поскольку и она, и другие преподаватели всегда считали меня спокойным, вдумчивым учеником.
