В последние недели тетиной жизни Виктория совсем не попадала в школу. Она попросту сидела там, у смертного одра, настолько слившись с болезнью, что и сама испытывала боль в животе: у тети был рак желудка. Все это походило на один длинный, мрачный, дурно пахнущий сон. Сестры то приходили, то уходили, лекарства, чашки с питьем, которые стояли возле кровати и остывали, нетронутые, а тетя кричала от боли, и Виктория выдавала ей очередную порцию болеутоляющего. Как-то она спросила у Филлис Чедвик, почему тетю не могут положить в больницу. Ей объяснили, что этого не произойдет до самого последнего, а Виктория такая умница. «К тому же она тебя приютила. Не забывай этого, Виктория. Тетя столько для тебя сделала».
Наконец Мэрион забрали в больницу, и Виктория стала ее навещать, проводя с ней большую часть дня, хотя маловероятно, что тетя это осознавала. «Но — кто знает», — сказала Филлис Чедвик, и медсестры согласились с ней. «Сейчас никто точно не может сказать, в сознании они или нет». «Сейчас» относилось не к тому, что умирающие вдруг обрели новые способности, а к новому взгляду на пациентов: подозревалось, что они понимают все, что происходит вокруг, даже в коме, даже при смерти. Или даже после смерти?..
Тетя Мэрион умерла, и на Викторию легла обязанность организовывать похороны, под контролем Филлис, хотя все подписи ставил социальный работник, потому что сама Виктория была еще слишком мала. Она не могла понять: как, если она слишком мала, чтобы ставить подписи, в ее силах было заботиться о смертельно больной?!
Оставшись в пустой квартире, Виктория открыла окна, чтобы изгнать запах смерти и лекарств. Когда проветрится, она переедет в тетину спальню… пришел мужчина, выразил почтение и соболезнования по поводу смерти тети Мэрион, как и по поводу того, что девочка осталась одна на целом свете, и спросил, куда она собирается идти теперь. «Я останусь тут, в тетиной квартире», — ответила она. «Но тебе всего четырнадцать лет, — возразил мужчина, — одна ты жить не можешь».
Виктория не верила, что квартира не будет принадлежать ей, что у нее так и не будет собственного жилья, до тех пор, пока не пришла Филлис Чедвик и не сказала, что Виктории лучше пойти к ним. «Мы найдем тебе место, — обещала она. — Поселим тебя с Бесси». У нее было трое детей.
«Но я хочу остаться тут», — не сдавалась Виктория, она настойчиво протестовала, потом умоляла, плакала, отказывалась переезжать, пока Филлис Чедвик, которая знала чиновников, ведающих этим вопросом (она же тоже была социальным работником) не привела одного из них, чтобы он повесил замок на дверь квартиры, пока ей не найдется достаточно взрослый хозяин.
