— Господин Колычев, я сам в прошлом юрист и прекрасно понимаю, что значат формальности. Давайте сделаем так — я вам все коротко расскажу, вы внесете в протокол то, что сочтете необходимым. А я потом напишу в камере подробное собственноручное признание, не спеша, с упоминанием всех деталей. Приобщите его к делу. Итак… Черт возьми, даже не знаю, как и начать мне эту историю, такая гнусность… Все началось много лет назад с убийства моей первой жены, которое удалось свалить на постороннего человека, не имевшего никакого отношения к преступлению.
— Я догадался, что убийцей Матильды Генриховны был не стекольщик Тихон. Признаюсь, еще до того, как я узнал вас и ознакомился с материалами по убийству вашей первой супруги, мне довелось услышать об этом деле в случайной беседе на рыбалке у ночного костра. Я тогда же заподозрил, что Тихон был тут ни при чем.
— Да, Дмитрий Степанович, вам в проницательности не откажешь… Вот с убийства Матильды Генриховны все и началось, и я попал в водоворот этого кошмара. А впрочем, на самом-то деле все началось гораздо раньше, с моей первой несчастливой женитьбы. Брак с Матильдой был не просто ошибкой, он был проклятьем. В этой женщине поразительно сочеталась ледяная холодность в делах любви с огненным темпераментом, проявляемым в скандалах и ссорах.
Моя жена была крайне невоздержанна в словах и поступках и совершенно не желала хоть как-то себя контролировать. Почувствовав раздражение по любому, самому ничтожному поводу, она была способна устроить отвратительный скандал, оскорбляя и унижая всех вокруг. Каждую дикую выходку она объясняла больными нервами. Матильда холила и лелеяла свою неврастению, полагая, что ей выдана кем-то индульгенция на любую низость, что расшатанные нервы дают ей право плевать людям в души…
Как это было тяжело! Невыносимо, невыносимо тяжело… Моя жизнь превратилась в настоящий ад, но я поначалу пытался смириться с этим и, как христианин, готов был нести свой крест до конца.
Мы с женой обосновались в Демьянове, где я тогда служил. Да-с, в вашей должности, милостивый государь, в этом самом кабинете я тоже когда-то вел допросы преступников.
Вы, вероятно, уже почувствовали, что судейские чиновники пользуются здесь особым почетом, может быть, и незаслуженным. Но двери лучших домов в городе всегда открыты для молодого служителя Фемиды. А в случае со мной — все знакомые знали, что моя семейная жизнь невыносимо тяжела, и были особенно добры, так как жалели меня. До сих пор старшие поколения демьяновцев во власти этой жалости, посмотрите, как нежно, по-отечески относится ко мне окружной прокурор.
