Он велел чиновнику отвезти картонку не в свой семейный дом, а во дворец. И вечером того же дня долго перебирал платки, стараясь себе представить, который же из них вышивала Верочка Оленева? Может, вот этот? На нем вышиты гроздья белой душистой черемухи. Да! Именно гроздь белой молочно-розовой черемухи напомнила ему эта девчушка, щемящий аромат, божественная свежесть!
Но черт бы все побрал! Этот Шершпинский подсовывает ему, губернатору, каких-то бочановских шлюх, словно какому бродяге или каторжнику! Бочонок с коньяком! Древняя Греция! Простыни, венки! Все это глупо, стыдно и дешево. Орлы цыплят клюют. И колокол звонит. И какая-то стариковская рожа была, видение, что ли?
И голова после этой попойки на природе три дня трещала. Нет, надо сказать, полицмейстеру, чтобы он все же старался. Тогда вот не уследил, так из-за этой купчихи, стыд сказать, выпороли! И по городу уже слушок прошел. Верят-не верят, а слух есть. Медвежьи услуги этот, возвышенный им, чертов каторжник оказывает! Ловкач тоже! Надо предупредить! Усы большие, а ума особого не заметно.
Когда желчь немного поулеглась, Герман Густавович велел пригласить Шершпинского. Тот не замедлил приехать. Да кто же станет медлить, если губернатор зовет? От него вся жизнь, все наше земное существование зависит, почти как от Бога.
Шершпинский постучал и энергично вошел в губернаторский кабинет, бравый, с лихо подкрученными усами. Стоял в почтительном полупоклоне, чуть склонив голову набок, являя готовность ринуться исполнять любое губернаторское приказание.
Лерхе отвернулся к окну, и это означало, что у него плохое расположение духа. Выдержав значительную паузу, он повернулся, но не ответил на приветствие полицмейстера, а заговорил резко:
— Что-то слишком много жалоб на вас поступает от горожан, поч-теннейший!
Шершпинский с готовностью закивал:
— Господин губернатор! На какого же полицмейстера никогда не поступало жалоб? Одного из моих предшественников, как вы знаете, прежний губернатор вообще упрятал в кутузку. Вы, если хотите, можете сделать то же самое!
Сказал он так и испугался: а не перегнул ли палку? Да нет, пусть знает этот молодец, что они одной веревкой увязаны.
Лерхе пристально посмотрел в глаза Шершпинскому:
— С кутузкой успеется. Вы все же объясните, ответьте на вопрос.
— Для этого я должен знать, кто и на что жалуется.
— Да, у меня сил не хватает все эти бумаги прочесть! — Лерхе повернулся к столу и подал полицмейстеру целую пачку бумаг. — Почитайте-ка, золотой обоз ограблен, какие-то зеленые кошевки зимой ездили. Какие-то банды на Акимовской золотопромышленников грабят, какую-то еланскую мещанку крокодил загрыз! Крокодил-то откуда? Что у нас, Африка, что ли? Может, это негр Махамба для компании с собой его захватил?
