— А что нам взять с собой? — спросил Сергей.
— Ничего не надо. Все необходимое у Кати с собой, — усмехнулась Амалия Карловна. — Это потом, через неделю отнесем младенцу приданое.
Благополучно добравшись до приемного покоя и сдав роженицу с рук на руки медицинской сестре, Сергей уселся на скамейке, в ожидании дальнейших событий. Оглядевшись, он увидел на соседней скамейке странную фигурку. Сначала, ему показалось, что это был подросток лет шестнадцати. Лицо его было перекошено страданием. Впрочем, и лица как такового не было: одни глаза, круглые, широко раскрытые от ужаса. Волосы на затылке парня торчали дыбом, что усугубляло впечатление испытываемого им ужаса. Присмотревшись, Сергей понял, что юноша постарше.
— Вы кого-то ждете? — спросил Сергей.
— Жена у меня рожает.
— И давно Вы тут?
— Да, вот вторые сутки сижу. Трудные роды. Никак разродиться не может.
Пришла на дежурство нянечка. Сергей быстро сунул ей в карман какую-то купюру, достоинство которой не успел разглядеть, и попросил разузнать, как идут дела у их рожениц и сообщить им. Нянечка явилась незамедлительно (видно купюра была щедрая).
— А ты чего тут сидишь? Ступай домой! — напустилась она на юношу. Тот от страха начал заикаться, подозревая недоброе.
— Да родила уже твоя. Три часа как родила. С сыном тебя поздравляю. Богатырь: три восемьсот и пятьдесят два сантиметра.
Парень, кусая губы, старался не расплакаться на радостях.
— Можно мне ее сейчас увидеть?
— Да ты что, парень? Там у нас все стерильное, а на тебе микробов полным полно. Да и спит она после трудов праведных. Приходи завтра, записочку пошлешь, передачку небольшую сообрази.
— А Вам тоже домой идти надо. Нечего тут сидеть. Она родит, вероятнее всего к полудню. Сейчас матка только на четверть открыта.
— Да я тут на всякий случай, может быть, понадобится моя помощь: деньги, лекарства, кровь...
— Ты, голубчик, свою долю работы выполнил девять месяцев тому назад. Теперь ей потрудиться надо. А ваша мужская помощь в этом деле только навредить может.
Вся последующая неделя прошла в неустанных хлопотах, инициатором которых явилась неугомонная Амалия Карловна.
У нее спонтанно возникали идеи относительно благоустройства детской: то надо бы прикупить недостающее, то что-то переставить или переделать. При этом идею требовалось реализовать немедленно по мере возникновения. Вконец измученный Амалией Карловной, Сергей попробовал искать спасение в реставрационной мастерской. Но и здесь не нашел он покоя: получил разнос и нагоняй от начальства, претензии которого сводились к следующему. Партию картин, принадлежавших картинной галерее Эрмитажа, заявили для продажи на одном из европейских аукционов. Срок продажи приближался, а две картины, которые реставрировал Муралов, задерживали отправку всей партии. Никакие объяснения о сложных семейных обстоятельствах не были приняты во внимание: картины должны быть готовы в срок. Предстояло денно и нощно корпеть в мастерской, оставив дела семейные на Николая и Амалию. Но привезти домой Катю и младенца он должен сам. Перепоручить это кому-то другому было невозможно. Сергею очень хотелось, чтобы в этот торжественный момент его жизни рядом был дорогой ему человек — Ольга, но встретиться с ней и договориться времени не оставалось. Поэтому он написал ей письмо с указанием срока и адреса больницы, и попросил Николая заблаговременно доставить ее адресату.
