— Вы никуда не уедете, — возразил Костиков. — Я вынужден задержать вас, как главного свидетеля по делу об убийстве!
— Какое убийство? Тася либо свечку зажгла, либо лампадку засветила, — сено и вспыхнуло!
— Ну нет, это убийство, причем умышленное. Разве вы не обратили внимания, что двери в сенной сарай были плотно приперты бревном, чтобы ваша Тася не смогла оттуда выскочить?
Честно говоря, в суматохе Сергей не обратил внимания на эту важную улику. «Чушь какая-то! — думал он. — Кому понадобилось убивать эту несчастную юродивую девочку?» Тем не менее, ему пришлось расписаться в получении повестки и отложить отъезд.
В заключение следователь пожелал увидеть игуменью. Покои игуменьи были заперты, ключа в замочной скважине не было. На стук никто не ответил. Сестры, помолившись, решили взломать дверь. Покои матушки оказались пусты. Келья была в полном порядке, сейф с ценностями — заперт. Все вещи игуменьи, по свидетельству келейницы, были на своих местах.
Поиски матушки в монастыре и в соборе оказались безрезультатны.
Зафиксировав все обстоятельства, следователь удалился, пригласив к себе на завтра Муралова, нескольких монахинь и настоятеля отца Кондратия.
Глава 9. СЛЕДОВАТЕЛЬ СЕМЕН ВАСИЛЬЕВИЧ КОСТИКОВ
— Присаживайтесь, Сергей Дмитриевич, устраивайтесь поудобнее, — приветливо встретил Муралова следователь угрозыска Костиков. — Нам предстоит долгий и обстоятельный разговор. Расскажите-ка поподробнее: кто вы, откуда, зачем приехали в монастырь; все, что знаете об истории иконы, которую вам привелось реставрировать; все детали и подробности ваших встреч и бесед с погибшей паломницей; все, что вы знаете о настоятельнице монастыря и его насельницах. Кроме того, прошу сообщить все, что считаете нужным вне того круга вопросов, которые я вам очертил.
После того как Муралов описал все то, что мы с вами уже знаем, следователь спросил его:
— Вы считаете, что погибшая притворялась юродивой с какой-то целью?
— Нет, нет, я так не считаю, я сомневаюсь, подозреваю, если хотите. Понимаете, если взять нашу первую встречу — босоногая, цыпки на ногах и руках, вши в голове, изможденное тело — все это подделать невозможно, все это достоверно... Вызывает у меня подозрение ее реакция на мое предложение написать портрет. Любая девчонка откликнулась бы просто с восторгом. Но с другой стороны, мы не знаем, какие ассоциации возникли в ее больном мозгу. Если предположить в ней злоумышленницу, которая охотится за драгоценным окладом, тогда понятны ее интерес к ходу реставрации и расспросы, где находится оклад. Но с другой стороны, этот интерес оправдан, если считать ее юродивой, пришедшей сторожить икону. И самое главное, если она мошенница, то непонятно, зачем она, выкрав икону вместе с окладом, вернула ее игуменье. Нет, я не могу однозначно сказать, что Тася была не тем лицом, за которое себя выдавала. Кстати, как к юродивой, к ней обращались за врачебной помощью, и она лечила людей довольно успешно. Правда, не всех. Многих она отсылала, сославшись на то, что Богородица велела им сначала хорошенько помолиться. Единственное, в чем я совершенно уверен, — свидание с красноармейцем было не любовное, а деловое. Слишком жестко, решительно, властно она что-то требовала от него.
