Имена беглых
…………………………………………………………
Приметы
……………………………………………………………
………………………………………………………………
Путались, пестрели в глазах кудреватые, фигурные буквы — бойкая работа конторских канцеляристов. У Вериньки каменели ноги, будто врастая в весеннюю теплую землю. Не слыхала, что говорят кругом, а видела только буквы, слова о Степане, и сквозь их круглые и длинные завитки будто проступал то непокорный русый вихор над Степановым лбом, то загорающийся дерзкий его взгляд, что так пугал ее в последние дни. Потом с гудящей головой Веринька пошла к дому. Казалось, не переведутся слезы: они подкатывали горячим клубком к горлу, глотать их мучительно и тяжко, а горя показать нельзя.
В кабинете своем конторском по пестрому персидскому ковру (подарок канцелярии царицы Екатерины) большими шагами выхаживал Гаврила Семеныч. На диване, неудобно поджимая худые ноги в лосинах и высоких сапогах, сидел немолодой офицер, впалогрудый, жидковолосый, с лысиной на макушке, вида неудачливого и незначительного.
Гаврила Семеныч обидчиво-величественным мановением руки указывал на портреты в золоченых рамах по стенам, откуда с полотен глядели: суровое лицо пышноволосого Петра I, вытаращенные глаза корявой Анны, круглобровое красивое лицо Елизаветы, полупьяная улыбка Петра Федоровича, сладко-задумчивое с колющей улыбкой лицо Екатерины, а с последнего новенького полотна — холодный, водянисто-голубой взгляд здравствующего Павла I.
— Стыдно мне перед сими, наисвященными для дворянина изображениями, за вас стыдно, милостивый государь мой! Ужель вы, дворянин, поручик батальона Колывано-Воскресенского, не могли достойно уследить во время караула вашего за поведением мастерового люда? Ужель вы низких его повадок не знаете?
Офицер, бледнея от злости и унижения, начал торопливо, скрипучим голосом:
— Ваше превосходительство… я сие знал-с… сие, то есть повадки мастеровщины, но я считал, что настроение их… э… в субботу было спокойное. Я встретил на плотине небольшую толпу мастеровых, кои отдали мне поклон, ответив на вопрос мой, что идут в церковь…
Гаврила Семеныч, бесцеремонно тыкая ему в лицо протабаченным пальцем, зло расхохотался:
— Так, божуся, вы их и встретили, ваше благородие, их, их! Они за дурость вашу отменно были вам благодарны!
Начальник затопал о ковер.
— Вы… понимаете, кой вред ротозейством своим вы всей нашей карьере приносите? Кабинет его величества потребует с нас отчетности жестокой, по какой причине бегство у нас учиняется ежегодно? Единственное спасение наше в крепчайшей, мил… сдарь, в крепчайшей субординации и мерах пресечения… Внушением влиять мы пробовали, ответим мы кабинету, но сие не помогло и… Значит, военное наблюдение никуда не годится… Также и нам ответят… Значит, так, так, миле… дарь? Молчите? Вы за все происшествие во время дежурного караула ответственны, да-да-с! Двадцать пять мастеровых, в числе коих и моего крепостного раба, глупо, по-бараньи глупо, с открытым ртом… вы изволили выпустить из пределов Барнаула! Вы… зря полевое довольство получать изволите
