Барнаул 1793 г. Февраль
Любезная сестрица! Здоровы ли Вы, Ваше сиятельство, дорогая капризница? Поелику ты в столицах обретаешься, то досугом столь мало обладаешь, что и сестру забыла. А я в этом проклятом углу от скуки умираю!
Уже было две оказии, сестрица, а ты писать не изволишь. Ездишь себе, верно, по першпективе Невской, нашей несравненной, целые вороха платьев себе нашила… а? Носят ли ныне сильно сборчатые роброны и сколь сильно открывают спину? Я о сем спрашиваю по той причине, что располнела я ныне весьма и весьма, так спина моя из худой, какой была она до приезда в место сие, в полную и соблазнительную для взглядов обращается, посему желание мое ты, comme une dame de qualité[2], понимаешь. Еще спрошу, сестрица, какие ныне цвета в моде? Наш новый горный ревизор, Владимир Никитич (voici un vrai gentilhomme, doux et joli[3], ну просто молодой бог), утверждать изволит, что будто самый модный серизовой и палевой. Ах, сестрица, сие хуже смерти! Эти цвета как раз не идут к моей фигуре и моему лицу, слишком румяному и белому — oh, cette beauté russe!
