- Да, сэр.
- Который час?
Улецки поднял левую руку, столь же медленно и механически, как и при ответе по рации. Посмотрев на часы, он на мгновение задумался, а затем столь же кратко и монотонно ответил:
- Два тридцать четыре ночи.
Не то, чтобы лейтенант Улецки был бесчувственным роботом. Напротив, «Лыжа» или, как его называли солдаты, «лейтенант У» был представительным мужчиной с хорошим чувством юмора, острым умом, а также бесконечной способностью выслушивать анекдоты о поляках[3] и немедленно контратаковать острослова анекдотами о представителях его национальности. Просто на исходе ночи любой придет в зомбиобразное состояние. Необходимость часами сидеть на жестком сидении в маленькой холодной бронированной алюминиевой коробке под названием БТР в компании двух спящих тел, и ничего не делать, кроме как пристально следить за рацией, хотите вы того или нет, не могла дать ничего, кроме усталости. Улецки не повезло. В отличие от Бэннона.
Бэннон на мгновение задумался, пытаясь переварить сказанное старшим помощником. В БТР было тихо. Улецки вернулся к своей рации. Его сознание медленно оживало, и он начинал понимать, что сидеть, глядя, как Улецки возится с рацией, совершенно необязательно. Однако мышцы слишком болели, чтобы уснуть, и единственным способом унять боль было движение. Пришло время сделать огромное усилие и встать. Кроме того, через час было построение личного состава группы, и нужно было время, чтобы привести себя в порядок. Другие могли позволить себе выглядеть так, словно только что встали с кроватей, но командир группы должен производить впечатление бодрости и готовности справиться со всем миром. Ночь, если можно было так назвать четыре часа сна на куче разного барахла, заканчивалась. Пришло время встретить новый день, новый рассвет - уже четвертый с тех пор, как группа «Янки» вышла из расположения и направилась к границе.
* * *
Задолго до того, как танки вышли из ворот гарнизона и направились к границе, Пэт Бэннон поняла, что Шон отправляется на нечто большее, чем просто учения. После восьми лет брака и армейской жизни она научилась читать настроение мужа, словно книгу. Поначалу, различий было мало.
Гибель нефтеналивных танкеров среди постоянной войны в Персидском заливе была не более чем еще одной новостью, переданной по «Armed Forces Network». Жизнь, как и приходы и уходы Шона на службу продолжалась по-прежнему. После блокады Ормузского пролива и направления в зону конфликта американской авианосной ударной группы начались изменения. Мужья стали задерживаться на службе больше обычного. Вместо обычных двенадцати, командиры и штабные офицеры проводили в своих подразделениях по четырнадцать-пятнадцать. Они отмахивались, списывая это на подготовку к предстоящим учениям. Но их женам, как уже «отслужившим» некоторое время было очевидно, что новое положение не было нормой.
