Полный страха, как бы брахман его не проклял, отдал Сушарман свою дочь в жены Девадатте, и ушел тогда Панчашикха. А Девадатта, женившись на возлюбленной, стал жить, наслаждаясь сокровищами свекра, ибо не было у Сушармана, кроме этой дочери, никакого потомства. Прошло какое-то время, и Сушарман, возведя на царство внука своего Махидхару, сына Девадатты, исполнив свой жизненный долг, удалился в лес. А затем и Девадатта с женой ушли в лесную обитель, убедившись в том, что их сын утвердился на царстве. И подвижничество их было таково, что смилостивился Шамбху и, прекратив их земное существование, присоединил к сонму ганов. Поскольку не мог понять Девадатта, на что намекала возлюбленная, надкусив цветок, то стал он известен среди ганов под именем Пушпаданты, что значит Цветок в зубах, а жена его сделалась главной хранительницей дверей у Богини Парвати, и ее стали звать Джайа.
Вот откуда имя Пушпаданта. Теперь же слушай о том, как мне досталось мое прозвище.
У того самого Говиндадатты, который приходился Девадатте отцом, был другой сын, и звали его Сомадаттой. Это и был я. По той же причине, что и Девадатта, ушел я из дома в Гималайские горы. Там усердным покаянием и приношением множества цветов, сплетенных в венки, ублажал я Шанкару, и он мне явился, и тогда я попросил у него, Увенчанного лунным серпом, взять меня в число своих слуг, ибо избавился я от жажды земных радостей. Довольный мною, так сказал мне Шива: «Раз ты порадовал меня гирляндами цветов, которые сам собирал в дремучем лесу, то пусть среди моих ганов и зовут тебя Малйаван, то есть Мастерящий венки. Так супруг Парвати изъявил мне свою волю, и; расставшись с обличьем смертного, достиг я блаженного состояния ганы и обрел по милости Шамбху имя Малйаван.
Но из-за проклятия Дочери гор я снова был обречен на земное существование, и вот сегодня, о Канабхути, ты видишь меня здесь. Так поведай же теперь мне сочиненное Харой сказание, и тогда мы оба будем избавлены от проклятия».
По просьбе Тунадхйи Канабхути пересказал ему божественное сказание, состоящее из семи частей, на своем пайшачи. И тогда Гунадхйа на том же языке пайшачи стал его записывать. Семь лет писал великий поэт и написал семьсот тысяч шлок, а чтоб не похитили это сочинение видйадхары, записал он его своей кровью, ибо в лесу чернил не было. Сиддхи, видйадхары и другие существа собрались послушать прекраснейшее из сочинений и заполнили собою все воздушное пространство, словно прикрыли поэта балдахином. Когда же увидел Канабхути, что великое сказание полностью записано Гунадхйей, то спало с него проклятие и вернулся он на небо, став снова видйадхаром; даже пишачи, толпившиеся вокруг Канабхути, попали на небо, так как прослушали они целиком божественное сказание.
