И вот наступил праздник весны, и вечером пожаловал к Упакоше разряженный наставник царевича. Ему, тайком пробравшемуся, она сказала: «Пока не вымоешься, я к тебе даже не притронусь. Пойди и сделай это». Тот, простак, согласился и, сопровождаемый ее служанками, вошел в темный чулан. Забрали они все его наряды и украшения и стали растирать его тело сажей да смолой. Ничего не ведая об этом, оказался он вымазанным с ног до головы. А пока он таким-то образом омывался, наступила вторая стража, а с ней и черед царского жреца. «Ох! — с притворным испугом воскликнули девушки. — Это царский жрец, друг Вараручи, пришел!» — и в тот же миг спровадили наставника царевича в сундук и крепко-накрепко заперли снаружи.
Точно так же они и со жрецом поступили, забрав у него все одежды и измазав его сажей и смолой. Вслед за жрецом изволил пожаловать сам начальник городских стражников. Тогда девушки, словно бы страшно испуганные, и жреца в сундук спровадили и снаружи заперли. Такое же омовение устроили они и доблестному воителю, перемазав его всего, и точно так же, когда в последнюю стражу ночи постучался купец, они, изобразив жуткий испуг, упрятали и его в сундук. Все трое в этом сундуке, будто в мрачнейшем аду, возились, пытаясь как-то приладиться, и рта не могли раскрыть от страха друг перед другом.
Упакоша же зажгла светильник и, когда вошел наконец купец Хиранйагупта, сказала: «Давай деньги, что муж на хранение отдал!» Плут-купец, видя, что в доме никого нет, ответил: «Ведь сказал же я, что отдам деньги, которые муж твой мне на сохранение отдал». Упакоша же, обращаясь к сундуку, воскликнула: «О Боги, слышите ли вы слова Хиранйагупты?» После этого задула она светильник, и под предлогом омовения девушки и купца сажей и смолой вымазали. Тем временем ночь была на исходе, и они со словами: «Вот и ночь уже прошла» — вытолкали его из дома, хотя уходить он не хотел. Прикрытый какими-то лохмотьями, весь в смоле и саже, искусанный собаками, сгорающий от стыда и позора, кое-как добрался купец до своего дома, и, пока слуги отмывали с его тела всю эту мерзость, он, злосчастный, не смел даже взглянуть им в лицо. Воистину зло порождает зло!
Упакоша же в сопровождении служанок без согласия старших в роде отправилась во дворец царя Нанды и, обратившись к нему, сказала:
«Купец Хиранйагупта хочет утаить деньги, оставленные ему на хранение моим мужем». Пожелал царь узнать все точно и послал за купцом, а тот, когда его привели, стал отнекиваться: «Нету меня, повелитель, ничего». Упакоша же на это возразила: «Есть у меня, о царь, свидетели. Держит мой супруг в сундуке запертыми Божеств — хранителей дома. Перед ними купец сам признал, что у него деньги. Прикажи принести сундук, и спросим их». Улыбнулся царь, выслушав ее речь, и послал за сундуком. Тотчас был сундук доставлен царскими слугами. И тогда Упакоша сказала: «Отвечайте по правде — говорил ли купец, что деньги моего мужа у него дома? Скажете — домой отправлю, нет — прямо здесь крышку открою и всему собранию вас покажу». Такое услыхав, перетрусили запертые в сундуке и заговорили: «Правда, правда, свидетели мы: купец перед нами признался, что присвоил деньги». Нечего было купцу сказать, и повинился он во всем.
