— Блин, — ошеломлённо подскочила, села на кровати, — ты кто?
Пока я пыталась забиться в угол ближе к стене, она смотрела на меня и ухмылялась.
— Любовь твоя.
— Да ну на фиг! Чур меня!
Она пожала плечами:
— Не хочешь — не верь, — кивнула на окно. — Сама меня позвала. Теперь корми.
— Э-э-э… — только и смогла я произнести.
— Есть, — она не сдавалась, упрямо повторила, — хочу. Хочу есть.
— Сейчас. Соображу что-нибудь.
Я сползла с кровати, стараясь лишний раз не касаться странной особы, что по-прежнему смотрела на меня с лёгкой ухмылкой. Пошла на кухню — она за мной.
— Слушай, может, у меня просто глюки от голода?
— Может, — она пожала плечами, развалившись на стуле. — Но вот как хочешь, а покормить ты меня обязана.
— С чего это вдруг? — я возмущённо указала на неё сковородкой.
— Потому что, если не кормить меня, то я могу и коньки отбросить.
— А копыта ты, случаем, отбросить не собираешься?
Она подняла ногу, демонстративно показывая пятку:
— Как видишь, нет. Я тебе не чёрт какой-нибудь, — тут она улыбнулась. — А любовь твоя.
Кинув на сковородку пару готовых блинчиков из упаковки, я немного грустно проворчала:
— Прожорливая нынче любовь пошла…
— Что-что?
— Не. Ничего, любовь моя, — ухмыльнулась, — говорю, что рада тебя покормить.
— То-то же.
Блинчики разогревались на сковородке, я сидела за столом и с обречённость поглядывала на так называемую свою Любовь. Любовь же сидела с независимым видом и передвигала с места на место пустую сахарницу.
— Слушай, — сказала я, — а как так получается, что ты моя любовь, а я тебя не люблю?
— Просто, — она посмотрела в мои глаза, — ты боишься меня.
— Да?
— Да.
— Вот как, значит.
— Угу.
Мы снова замолчали. Я думала о том, что надо будет сходить к врачу, показаться, провериться. Вылечиться от глюков. А о чём думала моя Любовь — не знаю…
— И всё-таки, — упрямо гну свою линию, — не верю. Не люблю.
— Глупая. Поверь. Я всегда с тобой рядом была. И всегда буду.
— Хм, — встала, перевернула блинчики. — Тогда, поцелуй меня, что ли? Может, я что-нибудь и почувствую.
— Ты хочешь, чтобы я тебя поцеловала?
Я вдруг смутилась.
— Хочу… — встряхнулась, глянула на неё с улыбкой. — Надо ведь проверить. Да и…
— Что? — она тоже улыбалась. И, знаете, мне понравилось то, как она улыбалась.
— Меня никогда моя любовь не целовала…
— О, ты ошибаешься, — она медленно, лениво так, встала, подошла ко мне. Я же загородилась от неё сковородкой с блинчиками.
— Опять боишься, — её спокойная улыбка, добрая насмешка в глазах, — дай сюда.
