— Приказывай, Владыка.
От рокочущего хохота Тьмы у меня начинает дергаться левый глаз. Хохот прерывается и Тьма шепчет — «Они займутся твоей охраной, а то мне некогда возиться с тобой по мелочам.» И ощущение безграничной силы уходит, оставляя лишь слабость и головокружение. Мать поднялась, вопросительно глядя на меня. Я смотрю на руку — раны нет, лишь тонкий шрам напоминает о ней. Мой голос слаб и тих, но в абсолютной тишине он слышен почти всем.
— Мой Матриарх, Предвечная Тьма сказала, что они будут служить мне и защищать меня. Из присутствующих, жриц с измененным сознанием больше нет. Всех остальных, боюсь, придется проверять по вашему плану. Призыв Предвечной сильно меня истощил.
Глаза начали слипаться. С трудом удерживая себя в сознании, я услышал, как Матриарх отдает приказы:
— С завтрашнего дня начинаются проверки всех не присутствующих здесь призывом Предвечной Тьмы. О произошедшем здесь не распространяться тем, кого тут не было. Обсуждать произошедшее только с теми, кто был здесь или прошел проверку. Дом остается на осадном положении. Не выпускать из Дома никого из тех, кто не прошел еще проверку. Маги, командиры танцоров и рейдеров должны быть под постоянным наблюдением до тех пор, пока не пройдут ритуал призыва. Приказы ясны?
Жрицы Атретоса что‑то утвердительно гаркнули. Я перевел взгляд на коленопреклонных белокожих и беловолосых жриц, ожидающих моих приказаний. И что они ожидают я им прикажу? А, не будем ничего мудрить — у меня как раз нет служанки.
— Охрана и уход за мной…
После этих слов я ощутил, что силы меня окончательно оставили. Мои глаза сомкнулись и я погрузился во тьму без сновидений…
Первое что я почувствовал, когда проснулся, был голод. Я открыл глаза и потянулся. Моя комната, как никогда, радовала глаз.
— Владыка? Вы проснулись?
В следующее мгновение я вспомнил события последних дней, и мое настроение упало ниже плинтуса. Мда уж. Я повернул голову в сторону голоса и увидел измененную Тьмой жрицу, сидящую на стуле возле моей кровати. Глядя на нее, я осознал, что впервые могу в деталях рассмотреть жрицу в полной экипировке вблизи. Жрица была одета в полный наборной кожаный доспех Атретоса с белой маской, закрепленной на темени так, чтобы опустить ее на лицо можно было одним движением. Из всего доспеха только наплечники, изображающие раскрытую пасть дракона, наручи, налокотники, поножи с наколенниками и набедренниками были из металла. Высокий воротник куртки плотно закрывал горло, а за головой я заметил капюшон из очень тонкой кольчуги, свободно лежащий на спине. Обтягивающий зашнурованный костюм подчеркивал достоинства измененной: выдающуюся грудь и стройную фигуру. Черный доспех выгодно контрастировал со снежно–белой кожей и абсолютно черными белками глаз, на которых выделялась алыми рубинами багровая радужка. Кожаные шнурованные штаны подчеркивали стройные длинные ножки, обутые в узкие сапожки без каблука. Переведя взгляд на лицо, обрамленное белыми волосами, я признал, что Тьма отлично поработала над Атретасами. Впрочем, какие же это Атретасы? Это Атар, пусть и не по рождению. А что насчет потенциала? Я воззвал к своему дару и, распустив тер, обнаружил двадцать пять щупов жрицы. Чуть слабее Эхаера, но сильнее моих старших сестер. Я скользнул глазами по гибкой фигуре и снова остро осознал свой малый возраст и невозможность воплощения своих желаний. Да, по красоте, измененные могут поспорить с Матерью и Арисной. Вооружена же жрица была, буквально, с ног до волос: на икрах — пара ножен с изогнутыми кинжалами, на бедрах — пристегнуты ножны с короткими изогнутыми мечами, на поясе — пара ножен с полуторными прямыми мечами и лезвийная плеть, сложенная в короткую трость, на теле — перевязи с короткими легкими метательными ножами, за спиной — двуручный, лишь самую малость изогнутый, меч с длинной рукояткой, похожий лезвием на японский нодати, боевая коса с прямым расположением блестящего лезвия, была прислонена к изголовью моей кровати. Даже в туго зафиксированном хвосте белых волос что‑то опасно поблескивало. Интересно, под языком они тоже держат отравленные иглы? Пошлые мысли, возникающие при рассматривании моего приобретения, подняли мое настроение из отвратного до приемлемого. Голод снова толкнулся внутри моего тела.
