— Что случилось? Франсуа, Кати, Клотильда! Где вы? Витаете в облаках, что ли?
Мать поцеловала Франсуа, притянула к себе голову Катрин. — Ты плачешь?
— Не знаю…
— Слышали? Она не знает! — повторила мать и ласково потрепала Катрин по щеке.
Катрин улыбнулась сквозь слезы.
— Плакать не время, — сказала мать.
Она нагнулась и вытащила Клотильду из-под стола.
— А эта какова, грязнуля несчастная! Кати, иди сюда, помоги мне!
Франсуа уже насвистывал. Он взял со стула каштановый сук и принялся старательно вырезать на его коре ромбики. Катрин оживилась. Она бегала по комнате, доставая из ящиков комода чистое белье для Клотильды. Мать разожгла огонь в очаге; пляшущие языки пламени озарили ее тонкое, похудевшее лицо.
Франсуа отложил в сторону свою палку и внимательно посмотрел на мать. Потом поманил проходившую мимо Катрин, дождался, пока мать ушла в другую комнату, и шепнул сестренке на ухо:
— Глянь, как исхудала наша мама!
— Угу! — кивнула Катрин.
— Когда она разжигала огонь, у нее под кожей все кости были видны!
Катрин взглянула на мать, вернувшуюся в кухню. Слова Франсуа отозвались в ней какой-то непонятной болью. Она вдруг отчетливо осознала, что до этой минуты не смогла бы сказать: высокая мать или маленькая, полная или худая?
Мать была матерью — вот и все. Разумеется, она была красивой, хотя красота ее совсем не напоминала красоту других, например Эмильенны.
Но теперь, после слов Франсуа, Катрин уже не могла смотреть на мать по-прежнему, видеть ее такой, какой она была для нее до сих пор.
«Мама исхудала», — сказал Франсуа. «Исхудала!» Неужели сегодняшний день — день прозрений и мучительных открытий? Неужели мама, ее мама тоже начнет стареть и блекнуть, станет когда-нибудь похожей на тех несчастных, изможденных нуждой женщин, которых Катрин встречает ежедневно на улицах Ла Ноайли?
— Мама, мама! — крикнул Обен. — Подите сюда. Он стоял у окна и глядел на улицу.
Мать подошла к нему, посмотрела в окно. Катрин поспешила протиснуться между ними.
— Это он! — сказал Обен, указывая пальцем на смуглого человека с огромным коробом на плече.
Человек шел по улице, останавливался у дверей домов и разговаривал с людьми. Иногда он делал вид, будто собирается поставить свой короб на землю и раскрыть его, но соседи отрицательно качали головами. Тогда человек смеялся и шагал дальше.
Мать смотрела на незнакомца и молчала.
— Вы не узнаёте его, мама? — спросил Обен.
Она ничего не ответила.
— Глядите, — продолжал мальчик, — у него в ушах золотые кольца. Я хорошо запомнил его; он однажды заходил к нам, когда мы еще жили в Жалада, и вы купили у него розовую материю…
