Кстати, о Пете. Так получилось, что мы с ним встретились и поговорили. Он не собирается препятствовать разводу и твоему новому счастью. Но сказал, что любит тебя по-прежнему и во всем винит только себя. Говорит, что консультировался с лучшими специалистами, и они считают, будто твои дела не безнадежны, и он готов сделать для тебя все, если захочешь. Само собой, как и ожидалось, все обвинения с него уже сняты.
Подумай обо всем хорошенько, доченька! Ты ведь у нас умница. Главное, не сделай ошибки, оставшись жить на чужбине! Мы надеемся, что пребывание там — это временная работа, пока не восстановишь душевное равновесие. Все в нас противится тому, чтобы ты стала американкой.
В нашей жизни никаких перемен. Все мысли только о тебе. Желаем здоровья и всего самого доброго. Мама».
Чувства родителей, откровенно высказанные матерью, и их нежелание, чтобы дочь прочно связала свою жизнь с Америкой, были вполне предсказуемы и не вызвали у Даши удивления. Что ее поразило, то это перемена, происшедшая у Анны Федоровны по отношению к Петру. «Надо же! Неужели мама ему все простила? Наверное, это потому, что для нее он все же свой, а Роберт — чужак. Боится, и справедливо, что не вернусь в Россию. Интересно: что Пете сказали врачи?» — подумала она и впервые поймала себя на том, что рассуждает о муже без озлобления и обиды.
Второе письмо было написано Светланой Ивановной. В нем говорилось:
«Дашенька! Несмотря на то дурное, что произошло у вас с Петей, и твой скоропалительный отъезд в далекую Америку, я все еще считаю тебя женой своего сына. И буду считать до тех пор, пока вас не разведет суд! Казню себя за то, что слишком много внимания уделяла искусству в ущерб семье. Если бы не это, удалось бы избежать многих несчастий, в том числе и вашего разлада.
Пишу тебе, так как только вчера узнала от Пети о приговоре врачей и поняла причину твоего безнадежного отчаяния. И хотя теперь я полностью на твоей стороне, все же считаю, что ты роковым образом ошибаешься насчет моего сына. Он такой же мужественный и благородный, как отец, а Михаил Юрьевич, как бы ни мечтал о наследнике, не оставил бы меня, если бы Господь лишил материнства!
Ты, конечно, сразу скажешь: а как же с этим вяжется его измена? Нисколько не оправдывая сына, поскольку поступила бы так же, как ты, лишь могу, зная его, объяснить. К этому его толкнула уязвленная гордость, когда он счел, что ты им пренебрегаешь. Ну и, разумеется, физический голод. Это — проявление слабости с его стороны, но нужно все же учесть состояние нервного стресса, в котором находился Петя в связи с похищением сестер. Такое, он говорит, никогда с ним не повторится, и я ему верю.
