— А если убил не он, а Цыган?
— Договоришься, чтобы помог нам взять письменное признание у Цыгана. На тех же условиях, — предложил Юсупов. — Это реально, так как вряд ли он нам его выдаст. Если будет упираться, пригрози Проне, что сдадим милиции.
Сальников молча кивнул, выражая свое согласие, а его друг и начальник откинулся в кресле и с брезгливой гримасой бросил: — Что за жизнь у нас пошла? Все решают деньги! Вот и следователь, Витек, явно вымогает взятку. Ну и тип — скользкий как уж!
— Меня это нисколько не удивляет, — спокойно отозвался Сальников. — Но из чего ты сделал такой вывод?
— Так мне адвокаты сказали, да и Петя подтвердил: Шитиков вполне прозрачно намекал, что может подтасовать факты в его пользу, объяснил Михаил Юрьевич. — Сегодня вызвал меня к двум на Петровку. Наверное, с той же целью. Но мне это претит! — в сердцах пристукнул ладонью он по столу.
— Только не горячись, Миша, — постарался успокоить его Сальников. — Этой гнили сейчас хватает. И еще в старину пели, что «без денег жизнь плохая, не годится никуда». Я тоже против того, чтобы этой гниде давать на лапу. Мы и так докажем, что Петя невиновен!
Он сделал паузу и озабоченно добавил:
— Только не теряй с ним выдержку! Откажи дипломатично. Если обозлишь, он сумеет нам напакостить.
— Ладно, не учи ученого, — с улыбкой ответил ему Михаил Юрьевич. — Займись лучше Проней и добудь письменное признание! Этим мы Шитикова положим на лопатки!
Теща Прони Клавдия Семеновна, сухонькая старушонка — этакий «божий одуванчик», возвращалась из похода по магазинам, когда у подъезда дома ее остановил прилично одетый, средних лет, невысокий мужчина. «Похоже, что инвалид, — подумала она, заметив, что он слегка припадает на одну ногу. — Жаль мужика, симпатичный».
— Ваша фамилия Кутырина? — обратился он к ней с располагающей улыбкой. — Я узнал вас по фотографии. Мы хотим оказать вам материальную помощь.
— Значит, вы из собеса? — обрадовалась старушка. — Наконец-то откликнулись! Пенсии ведь мне не хватает.
— К сожалению, ее многим не хватает, — сочувственно покачал головой симпатичный «собесовец». — Вот я и должен обследовать ваши условия. Вы живете одна или о вас кто-нибудь заботится?
— Одинокая я, милок. Никто мне не помогает, — пожаловалась, беззастенчиво привирая, Клавдия Семеновна. — Сами знаете, какие сейчас дети. Только о себе и думают. Правда, сейчас у меня, — спохватилась она, вспомнив о зяте, — гостит один… племянник. Приехал в Москву на несколько дней.
