Я не знала, как его неокрепший организм справится с обычной едой, поэтому постаралась нарезать все на маленькие кусочки. Малыш жадно накинулся на еду, быстро запихивая себе в рот все то, что было на тарелке, и не жуя спешно глотал. Это было дикое зрелище, но я выдержала и не расплакалась. После еды, он практически залпом выпил стакан молока и добродушно улыбнулся, показывая свои почти сгнившие зубки. Я погладила его по голове, и к своему ужасу обнаружила кишащих в его волосах вшей. Почти час, я перебирала его густые волосы, доставая отвратительных насекомых, и безжалостно уничтожая следы их пребывания на маленькой головке. Закончив с этой неприятной процедурой, я уложила малыша на мягкие перины. Укрывая его одеялом, я подарила родительский поцелуй.
— Где твои родители? — спросила я, понимая, что они наверняка остались в гетто.
— Мертвы. — Спокойно ответил мальчик.
— Как тебя зовут?
— Адам.
— Я буду звать тебя, Александр. Ты ведь знаешь почему? — ласково пригладив его душистые после купания и кропотливой очистки волосы, спросила я.
— Я теперь принадлежу тебе?
Я улыбнулась.
— Ты теперь будешь жить в моем доме. Хочешь, я стану твоей новой семьей?
— Хочу. — Сонно ответил мальчик.
— Тогда закрывай глазки и засыпай… пообещай мне, что будешь хорошим мальчиком.
— Буду. — Засыпая ответил малыш.
Он обхватил свой большой палец губками и причмокивая, через несколько секунд забавно засопел.
Я еще посидела рядом с ним, затем погасила свет и вышла. Я с ужасом представляла, что родившийся в стенах гетто, Александр, спал на мягких, чистых перинах, возможно первый раз в жизни.
Генрих сидел в своем кабинете. Как обычно, на столе стояла открытая бутылка бурбона и лежала открытая на середине книга. Но Генрих не читал. Откинувшись на спинку кресла, он о чем-то думал. Когда я вошла, он бросил на меня пустой взгляд.
— Что ты хотела? — сухо спросил он.
Я подошла к нему, опустилась на колени, взяла его за руку и продолжая смотреть прямо в глаза — прижала ее к своим губам.
Он вздрогнул, но не оттолкнул меня.
— Спасибо. — Прошептала я.
Тогда Генрих наклонился, обхватил мою голову, больно сжимая волосы и прижался лбом.
— Будь осторожна Анни, я не всегда смогу помогать тебе… — сказал он, затем грубо отстранил от себя. — Ступай.
Я поднялась и вышла.
