Когда приблизились к дому, увидели немецкого солдата. Прижавшись к углу, он с колена бил по нас из карабина. Мы свернули к лесу.
Вскоре наступила ночь. Которая это была ночь наших скитаний, никто не мог сказать — сбились со счета. Я шел с пустым автоматом. В пистолете осталось три патрона. Последнюю гранату-лимонку я случайно уронил в воду во время переправы через Пузну.
Утром отряд приблизился к лесной просеке. Пока бойцы отдыхали, я пошел проверить, нет ли на просеке немцев. Придерживая по привычке автомат на изготовке, вышел на просеку. Посмотрел по сторонам — никого. Хотел идти дальше, но здесь же оторопел. Метрах в пяти-шести у толстого дерева стоял гитлеровец с направленной на меня винтовкой. Мне удалось разглядеть испуганное лицо солдата и трясущийся ствол в его руках. Немец целился мне в голову. Моя рука инстинктивно потянулась к пистолету.
В это роковое мгновение в голове промелькнула вся моя короткая жизнь. Последнее, о чем я подумал, — дойдут ли ребята до своих.
Грянул выстрел. Просвистела у виска пуля. Я метнулся в сторону, и развесистые ели укрыли меня от глаз фашиста.
Ребята были уже на ногах. Отряд быстро стал уходить в сторону. Сзади неслись крики и выстрелы.
Мы так увлеклись, что неожиданно натолкнулись на небольшую группу немцев. К нашему счастью, в руках у них оказались лишь топоры да пилы. Солдаты строили блиндажи.
Немцы опешили. Они выпустили из рук инструмент и, раскрыв рты, с удивлением уставились на нас — оборванных, босых, обросших, страшных. Почти вплотную прошли мы мимо блиндажей и молча скрылись в болоте.
Немцы, видимо, так растерялись, что не осмелились поднять тревогу.
Мы уходили по завалам. Двигаться было невыносимо тяжело.
— Не видать нам своих. Хана всем, — с апатией заявил приятель Чиры.
— Не хнычь, — сердито оборвал его Толя Нефедов.
Сам он еле плетется.
— Устал? — спрашиваю.
— Устал, да что ж поделаешь, — пытается улыбнуться посиневшими губами Анатолий.
Идем по краю ельника, придерживаясь едва заметной тропы, протоптанной кем-то по пушистому, зеленому мху. Справа от нас просторная, залитая солнцем поляна. Невольно делаю к ней несколько шагов, но в голове стучит беспокойная мысль: «Не ходи, нельзя». «Солнце светит всем, но греет не каждого», — почему-то вспоминается изречение, вычитанное когда-то из книг.
Засмотревшись на поляну, потерял тропу. Начались поиски, но тропу так никто и не нашел. Неожиданно раздался непонятный крик, блеснули огоньки выстрелов. Упал с пробитой грудью боец Иванов. Послышался чей-то стон. Немцы били в упор. Лес сразу наполнился пороховым дымом. Люди на мгновение растерялись.
