— Сейчас трахнет, — шепнул Ворыхалов.
Стрелка достигла верхней черточки циферблата. Взоры партизан впились в темноту. Люди затаили дыхание, сжались в напряжении. Воцарилась мертвая тишина.
Но взрыва не было. Теряясь в догадках, мы прождали полтора часа. Пусть не удалось Жоркину другу подорвать вагоны с толом, но если они сделали все остальное, то давно пришли бы сюда к нам. Что-то случилось.
Когда, по приказанию Назарова, бригада двинулась обратно, послышались острые словечки в адрес Молина и его друга.
— Здорово рванули… Только пятки понапрасно стерли…
— А у Юрки Соловьева барабанная перепонка лопнула… сзади… Ха-ха.
— Это его Жоркин приятель так напугал…
Сам Молин молчал всю дорогу. Когда отряд вернулся на базу, Жорка пришел к Назарову.
— Подвел нас, падло, — сказал он.
Через два дня нам стала известна причина срыва операции. Оказалось, что отряд Мартыновского еще днем погрузили в вагоны, довезли до Идрицы и оттуда направили на север. Рассказывали, будто бы Мартыновский повез отряд в свои родные места, под город Лугу.
Приближался новый, сорок четвертый год. Шла третья военная зима. В третий раз вынуждены были мы приобрести белые маскировочные халаты. Сначала для этой цели использовали парашюты, на которых нам однажды сбросили мешки с боеприпасами и взрывчаткой. Потом командование бригады обратилось в советский тыл с просьбой обеспечить нас зимним обмундированием. Радисты во главе с Михаилом Кудрявским порадовали нас новостью. Нам велено было ожидать самолеты. Мы выбрали хорошую площадку, приготовили на ней две полосы с огромными кучами хвороста для костров и сообщили об этом на Большую Землю.
Днем и ночью на подступах к аэродрому выставлялись боевые заслоны, чтобы в случае посадки самолетов не допустить к ним противника. Бригадная разведка тоже не дремала. Она без устали кружила возле вражеских гарнизонов, стараясь разгадать намерения фашистов.
Как нарочно, в первую же ночь ожидания самолетов поднялась злейшая пурга. Несмотря на это, дежурство на аэродроме не прекращалось. А вдруг прилетят.
Порывы ветра то и дело заставляли прислушиваться: не самолет ли гудит. И здесь, как всегда, находились шутники. В момент, когда кто-нибудь что-то рассказывал, раздавался громкий возглас: «Жужжит!» Человек, крикнувший это, опрометью бросался из избы, а за ним, толкая друг друга, выскакивали остальные.
Все выбегали на улицу и, невзирая на бушующую метель, долго стояли, задрав кверху головы.
