-Потому что,- Я закусываю губу, пытаясь остановить слова, слетающие с моего языка. Я не знаю, когда стала такой хорошей актрисой, но мне кажется, что это не отличается ото лжи, к которой у меня всегда был талант. -Потому что я не смогу держать пистолет. Не после того, как стреляла...в него. В своего друга Уила. Я не смогу держать пистолет, не паникуя.
Взгляд Эвелин становится на напряжённым. Подозреваю, что даже в самой доброй её части не найдётся симпатии ко мне.
— Значит, Маркус сказал тебе, что работал по моим распоряжениям, — говорит она. — И даже зная, что у него напряженные отношения с Бесстрашными и Афракционерами, ты всё равно поверила ему?
— Да.
— Я вижу, почему ты не выбрала Эрудицию, — смеется она.
Мои щёки пылают. Я бы ударила её, я уверенна, что многие люди в этой комнате поступили бы так, пусть они и не признаются в этом. Эвелин заманила всех нас в город, управляемый вооружёнными афракционерами, которые патрулируют улицы.
Она знает, что у кого есть оружие, у того есть власть. И с мертвой Джанин Метьюс не осталось никого, кто мог бы оспорить это.
От одного тирана к другому. Это мир, в котором мы теперь живём.
- Почему ты никому об этом не рассказала? - спрашивает она.
— Я не хочу признаваться в какой-либо слабости, — говорю я. — И я не хочу, чтобы Четыре знал, что я работала с его отцом. Я знаю, что это не понравится ему, — я чувствую, как иные слова просятся наружу, они были вызваны сывороткой правды. - Я рассказала вам правду о нашем городе и о причинах нашего прибывания. Если вы не благодарите меня за это, то, в конце концов, сделайте что-нибудь, вместо того, чтобы сидеть здесь, в беспорядке, который устроили, представляя, будто это - трон!
Насмешливая улыбка Эвелин изгибается так, будто она съела нечто неприятное. Она приближается к моему лицу, и я впервые вижу сколько ей лет.
Я замечаю морщины вокруг её глаз и рта, нездоровую бледность, которая досталась ей за годы недоедания. Тем не менее, она привлекательна, как и её сын. Близость истощения не смогла забрать это.
- Я делаю кое-что. Я создаю новый мир, - произносит она, её голос становиться таким тихим, что я едва слышу. — Я была Отреченной. Я знаю намного больше, чем ты, Беатрис Приор. Я не знаю, как тебе это сойдет с рук, но я обещаю тебе, что ты не будешь иметь места в моём новом мире, в особенности рядом с моим сыном.
Я слегка улыбаюсь. Я не должна, но под действием той тяжести, что бежит по моим венам, жесты и эмоции сдерживать труднее, чем слова. Она верит, что Тобиас принадлежит ей. Она не знает правды, не знает, что он принадлежит самому себе.
