- Полагаю, что-то не очень хорошее.
Я засмеялась.
-Абсолютно точно. Они говорили, что это не дает людям видеть правду о том, кем они являются на самом деле.
Мы дошли до дверей в лабораторию, и я постучала несколько раз, чтобы Мэттьюс услышал меня и впустил нас. Пока я ждала, когда он откроет нам дверь, Кара одарила меня странным взглядом.
- Старые записи Эрудитов гласили то же самое, в каком-то смысле, - сказала она.
Я бы никогда не подумала, что Эрудиты могли бы сказать что-то о гордости - что они хотя бы обеспокоивали себя с моральной точки зрения. Но, похоже, я ошибалась. Я бы хотела расспросить Кару по этому поводу, но к тому моменту дверь уже открылась и Мэттьюс стоял на входе, доедая яблоко.
- Не мог бы ты пропустить меня в кладовую? - спрашиваю я - Мне нужно показать кое-что Каре Он доедает остатки огрызка яблока и кивает:
- Конечно.
Меня передергивает, когда я представляю горький вкус семян яблок и я иду за ним.
Я НЕ МОГУ вернуться к испепеляющим меня взглядам и неотвеченным вопросам общей комнаты. Я знаю, что я не должен возвращаться к вопросу о преступлении, даже если это не одно из тех безопасных мест, вход куда мне запрещен, но я чувствую, что мне нужно посмотреть, что происходит в городе. Будто мне нужно вспомнить, что есть еще один мир, за пределами это, где меня не ненавидят.
Я иду в комнату слежения и сажусь в одно из кресел. Каждый из множества экранов вокруг меня показывает разные части города: безжалостный маркет, фойе штаб-квартиры Эрудитов, Милленниум парк, павильон около Хэнкок-билдинг.
Долгое время я наблюдаю за людьми, мельтешащими по штаб-квартире Эрудитов, на их руках повязки Афракционеров, на их поясах оружие, они перебрасываются короткими фразами и обмениваются консервами, которые у них на ужин, старая привычка Афракционеров. Потом я слышу, как то-то из работников комнаты слежения говорит "Вот он" одному из своих коллег, и я быстро просматриваю экраны, чтобы понять, о чем она говорит. Затем я вижу его, стоящего перед Хэнкок-билдинг: Маркус, стоящий недалеко от главного входа, глядящего на свои часы.
Я встаю и нажимаю на экран указательным пальцем, чтобы включить звук. Первую секунду я слышу только движение воздуха, вместо голосов, но потом шаги. Джоанна Рейс приближается к моему отцу. Он протягивает ей руку для пожатия, но она не отвечает на этот жест и мой отец остается с протянутой воздуху рукой, куском приманки, который не сработал на ней.
