Что-то мне не нравится начало. Я потерла запястье и подняла голову.
— И?
— Не поверишь, Софья. — Брат бросил на стол ручку и поднялся. — Дракула.
— Ты спятил. Дракул не существует.
— Вот и встретишься с моим сумасшествием сегодня вечером. Найди Катерину, Владимира и Тузика… в смысле, Джонниса или как там его?
— Я поняла, — тихо прошептала я и задумчиво переложила книгу с одного места на другое. Дракула? Это что, шутка?
* * *
Рука свободно лежит на подлокотнике, тонкие пальцы медленно постукивают по кожаной обивке. Белоснежный — до рези в глазах — костюм сглаживает бледность кожи. Черные волосы до плеч, аккуратно уложенные волнами, до мурашек проницательные серые глаза. Ноги крест накрест, уверенность в каждом движении, идеальное для мужчины соотношение силы и гибкости. И ужасающее впечатление абсолютного совершенства.
Я поймала себя на том, что не могу оторвать от него взгляда. Он завораживал, притягивал и отталкивал — одновременно. Я чувствовала себя кроликом перед удавом, если не сказать рыбкой перед акулой. «Никогда еще Штирлиц не был так близок к провалу». Ну честное слово, позови он меня сейчас и потребуй крови, я бы безропотно вскрыла вены и даже соломинку преподнесла.
Дотронувшись до шеи, я вздрогнула и тут же перебросила волосы вперед — от греха подальше. А то мало ли.
— Так вы — тот самый Дракула? — А на вид лет двадцать пять, больше двадцати семи при всем желании не дашь.
Почти все знают, кто такой Влад Цепеш. Колосажатель, тиран, монстр. Такой образ создали западные СМИ, которые, к слову, частенько забывают о своих скелетах в шкафу. Если же взглянуть на историю правителя Валахии с другого ракурса, то обнаружится, что по сравнению с теми же крестоносцами Цепеш нервно курит в сторонке.
Да, да, я все понимаю. Но все-таки… колосажатель?
— Тот самый? Не думаю.
Какой содержательный ответ. А я бы слушала и слушала этот голос. Этакий сладкий, как сироп, но холодный, как снежная метель.
— Но…
— Я старше. Так называемый Влад Цепеш… — Дракула покачал в руке бокал. — Лишь мой потомок.
— Так вы не сажали врагов на кол? — обрадовалась я и тут же прикусила язык. Вдруг это семейная привычка?
Вампир прищурился, словно кот на сметану, и обозначил улыбку. Сколько же ему лет, что от одного взгляда внутри все замирает от восхищения и леденящего ужаса?
— На кол? Нет. Я сжигал их живьем, иногда вырезал и ел их сердца, но кол? Слишком жестоко, не находите?
У меня чуть челюсть не отвисла. О времена, о нравы!
