Перфилов с шумом выдохнул и обессиленно привалился спиной к стене. Холодный пот стекал по его опухшему изуродованному лицу. По телу волнами прокатывался то жар, то холод. В голове стучало. Но сейчас ему стало чуть-чуть полегче. Непослушная память выплюнула то, что от нее требовалось. Отдала с неохотой, после долгой борьбы, как собака кость. Кость была грязной, неаппетитной и ни на что не годилась. Но это было единственное, что оставалось в распоряжении Перфилова.
Ну конечно! Как он мог забыть! Был вечер, за ним гнались. Это было где-то неподалеку от булочной Тягуновых. Только он не сразу это понял – слишком был пьян и в панике. Он уходил на пределе. Как у него вообще получилось уйти, этого Перфилов даже не пытался вспоминать. Это не имело сейчас никакого значения. Важно было то, что он нашел булочную.
А ведь он заранее планировал нанести туда визит – еще когда все с ним было в порядке. Такая шаловливая мысль посетила его сразу, как только они с Видюниным попали в тот район, – это Перфилов тоже сейчас вспомнил. Может быть, по этой причине они и поругались с Видюниным? Впрочем, это тоже неважно сейчас.
Он ворвался в магазин и, слава богу, не увидел там Викиного мужа. Точно, он его не видел. А вот Вика была там, и она очень испугалась. А кто бы на ее месте не испугался. Перфилов тогда выглядел, наверное, как привидение. Но дело не в этом. Он спрятал у нее фотоаппарат!
Он осознавал это теперь совершенно ясно. Деталей память не сохранила. Перфилов не мог сказать – передал ли он аппарат прямо в руки или незаметно сунул куда-то. Такое вполне в его духе. Но вряд ли – у него не было на это времени. Он промчался сквозь магазин, как ветер, и затерялся в проходных дворах. Ночь спрятала его.
Перфилов почти успокоился. Он нашел решение задачи. Неважно, правильное оно или нет. Важно, что оно в принципе существует. Ему будет что предъявить своим палачам. Никакой уверенности, что они захотят его еще раз выслушать, но об этом лучше пока не думать. Он будет думать о хорошем, и у него все получится.
Он будет умолять, чтобы его выслушали. Он сошлется на что угодно – на испуг, на опьянение, на умопомешательство. Ему теперь ничего не стыдно. Он понял простую вещь – единственной ценностью на свете является только его собственная жизнь и ради нее можно пойти на что угодно.
Лишь бы ему дали шанс! Перфилов терялся в догадках, почему за ним никто не приходит? Теперь, когда он нашел выход, они могли бы и поторопиться. А может быть, они просто решили бросить его в этом подвале? Чтобы он тихо сдох на привязи, как паршивая больная собака? От этой мысли Перфилова снова бросило в дрожь. Он даже забыл, что намеревался думать об одном только хорошем. Ведь такая возможность была до обидного реальна – жаль, что он не сообразил об этом сразу.
