Тов. Майкерский посмотрел на Ендричковского подозрительно и тихо спросил:
— Чего же вы добились, в тресте?
Ендричковский опустил глаза.
— Вот добиться я ничего не добился. Там было заперто.
Тов. Майкерский вспыхнул и закусил губу. Но он тотчас овладел собою и сказал:
— Вы все шутите, Ендричковский, а я этих шуток не люблю. Все учреждения открываются в одно время, и вы это знали. Вы и не были в тресте.
— Честное слово, был, — воскликнул Ендричковский. — Да у меня из дому одна дорога — мимо треста!
— Ну, и что же, неужели там сейчас никого не было?
— Ни одной души, Анатолий Палыч! Даже курьера не было.
Тов. Майкерский с торжеством посмотрел на всех. Да, он знал, что только его учреждение поставлено образцово. За эту минуту торжества он простил Ендричковскому и его опоздание, и его попытку разыграть начальника. Он улыбнулся и приготовился было проследовать наверх, но Петр Петрович остановил его.
— Анатолий Палыч, — сказал помощник заведующему, — я хотел, чтоб уж потом не нарушать занятий, просить вас. Завтра день моего рождения, будьте так любезны, не откажите вечерком посетить меня.
— С удовольствием, — ответил тов. Майкерский, — а кто еще будет у вас?
— Да как всегда, Анатолий Палыч, надеюсь, что все сотрудники не откажутся. Семья моя, конечно, жилец еще — по необходимости. Ну — и все.
— С удовольствием, — повторил тов. Майкерский. — Я всегда рад повидать вас. И особенно хорошо, что все свои будут. Это доказывает единение, а ведь у нас так и написано на тресте: «В единении сила». Так ведь, Ендричковский, вы прочли сегодня?
Провожаемый почтительным смехом сотрудников, тов. Майкерский поднялся наверх. Ендричковский хотел было что-то сказать ему вслед, но Петр Петрович тотчас понял, что это будет насмешкой над начальником, а таких насмешек он не любил и не считал для себя удобным выслушивать их. Поэтому он быстро сказал:
— И вас очень прошу, Ендричковский, милости просим вечером.
— Буду, — коротко ответил Ендричковский. — Сколько годочков-то вам исполнится, дядя Петя?
— Пятьдесят пять.
— Ого-го! — даже остановился Ендричковский. Они уже подымались по лестнице. — Пятьдесят пять? Ведь это уже, пожалуй, и лишнее.
— То есть как — лишнее? — заморгал глазами Петр Петрович и приложил руку к сердцу. — Я не понимаю.
— А так. В наше время до пятидесяти дожил, это полный срок, а остальное — сверх нормы. Как раньше говорили: у бога деньки заживаете.
— Но позвольте, — с совершенным недоумением пробормотал Петр Петрович, — я и здоров, кажется, и ни на что не жалуюсь, и у меня семья на плечах, и работаю я не хуже молодых…
