Лидия схватила ведро и, прижав к груди, отступила.
— Нет-нет. Это неподобающе.
Эдвину было в высшей степени наплевать, будет это подобающим или нет. Он решительно забрал у девушки ведро и проследовал за ней по ступенькам в подвал, чтобы там его оставить. Потом поднялся обратно, вышел на тротуар перед дверью и, закурив, занял позицию у ограды.
Ему не пришлось долго ждать: вскоре Лидия появилась в дверях, в потрепанном темном пальто и неопределенного вида шляпке.
— О! Почему вы здесь?
— Жду вас. Вы уже закончили работу? Тогда я угощу вас чашечкой кофе. Нет, не возражайте, это самое малое, что я могу сделать после того, как опрокинул ваше ведро.
Эдвин заставил ее пройти довольно приличное расстояние до кафе, которое хорошо знал, неподалеку от универмага «Хэрродз». Венгр-кондитер открыл кофейню, пользующуюся громадным успехом, где изысканные пирожные и пирожки покупались и дегустировались искушенными представителями высших слоев общества.
Несмотря на свою бедную одежду, Лидия не оробела, не замялась в дверях, а, вскинув голову, шагнула внутрь. Хозяин окинул ее неодобрительным взглядом, затем принял хорошо сшитую, хотя и небрежную одежду спутника Лидии и проводил их к столику.
Эдвин заказал кофе с пирожными.
— Мне не нужно спрашивать венку, любит ли она это, — с улыбкой сказал он.
— Как вы узнали, что я из Вены?
— Ваш акцент. Я учился в Вене.
— У вас не венский акцент.
— Нет, я выучил язык в детстве, у меня была немецкая гувернантка.
— Вы всегда так таращитесь на людей? Разве это не считается невежливым для англичанина?
Он ничуть не смутился.
— Я фотограф. Всегда внимательно смотрю, когда вижу что-нибудь или кого-нибудь, кого хотел бы сфотографировать.
В больших темных глазах Лидии мелькнула настороженность.
— Сфотографировать?
— Не то, что вы подумали. Ничего дурного или постыдного.
Конечно, именно это она и подумала. Невозможно приехать ни в одну страну нищей привлекательной беженкой без того, чтобы тебе стали делать предложения определенного сорта. Выбери она этот путь, ей бы не пришлось мыть лестницу и носить такую одежду. Девушка промолчала и откусила кусочек пирожного, а когда почувствовала знакомый вкус этого восхитительного абрикоса, все воспоминания о Вене, столь решительно отгоняемые, нахлынули вновь.
Лидия улыбнулась. Просто не сумела удержаться и не предполагала, что это окажет такое воздействие на Эдвина, который сидел пораженный, остолбеневший, взирая на нее с неприкрытым восхищением.
